Враги большого леса

– Костя называет такие сны метаконтактом, – задумчиво проговорила девушка, перестав хлопотать у костра; наступил вечер, и они готовились ужинать.

– Можно назвать и так, – отозвался Максим, возившийся с грибами; на сей раз решили сделать настоящую жарёнку, благо во взорванной ракете нашлось плоское металлическое блюдо, приспособленное под сковороду.

– Как ни назови, но ты всё-таки экстрасенс, – улыбнулась Вероника. – Никто из нас не видит таких снов, только ты.

– Обыкновенная интуиция, – отмахнулся он.

– Необыкновенная, у человека должна быть генетическая предрасположенность к такому контакту. У нас её нет, у тебя имеется. Может, твои дальние предки симбиотировали с лесом.

– Как обезьяны? – прищурился он.

– Не ёрничай, наши прапрадеды действительно жили в согласии с природой и лесом и научились его понимать. Возможно даже, это умение отложилось и в геноме человека.

– Красиво говоришь, товарищ археолог. Термин «симбиотировали» меня вообще сразил.

Вероника шутливо начала душить Максима, и кончилось это затяжным поцелуем.

– Не отвлекайся, – сказал он с напускной строгостью.

– Слушаюсь, командир! – кинула Вероника руку к виску. – Кстати, слово «симбиотировали» не моё изобретение.

– Костино?

– Нет, услышала на симпозиуме в Питере в прошлом году. А о наших предках не раз говорил мой шеф Вениамин Витальевич: он не только археолог, но и знаменитый историк, специалист по славянской истории, берущей начало в Гиперборее. С ним было интересно.

Максим вспомнил вечно озабоченного профессора Маркина, которого удалось переправить на «большую землю» вместе с другими уцелевшими членами экспедиции ЮНЕСКО. Учёный не меньше чем Редошкин невзлюбил Костю и нередко ворчал о «безответственности молодого поколения», не одобряя манеру поведения ботаника. Впрочем, характер Константина не приветствовал и Максим.

– Эх, маслица не хватает, – сказал он. – Надо попросить Костю найти нам замену. Нарежешь перчик?

Вероника с готовностью бросилась выполнять просьбу.

«Перчиком» они называли синие и фиолетовые плоды неизвестного растения, названного Костей капсикором. Эти угловатые коробочки размером с ладонь взрослого человека действительно вкусом напоминали горьковатый болгарский перец, лук и хрен одновременно и заменяли землянам привычные овощи. Вместе с грибами они составляли отличный вкусовой букет.

Максим помешал грибы двузубой вилкой.

Выяснить, какую функцию эти найденные в ракете предметы выполняли для её экипажа, не удалось, но в качестве вилок они вполне годились, и можно было не искать более удобную утварь.

Рука девушки, ссыпавшей нарезанный «перчик» на «сковороду», коснулась руки майора. Она застыла на мгновение, смутилась, встретив его взгляд, но руку не отдёрнула. Он сжал её пальцы, коснулся их губами, и лицо Вероники наполнилось светом.

– Макс…

Он прижал палец к губам.

– Т-с-с!

Она невольно оглянулась и увидела, как из-за вершин ближайших деревьев скользит, опускаясь к лагерю, аэробайк с двумя пассажирами.

Максим отправил Редошкина к лагерю боевиков, чтобы проверить, не появлялись ли над ним земные летательные аппараты, дроны или вертолёт, но Костя увязался за сержантом, и час назад они улетели.

Об отношениях Максима и Вероники ботаник не догадывался, в отличие от Редошкина, и майор не намеревался их афишировать, хотя ничего предосудительного в этом не было. Нельзя сказать, что он потерял от племянницы президента голову, но жизни без неё уже не представлял.

Аэробайк спикировал к поляне с костром.

Редошкин управлял им как заправский автогонщик – ему нравилось лихо маневрировать в воздухе, и, похоже, пассажир за его спиной испытывал не менее позитивные эмоции.

– А мы нашли синелистник! – объявил Костя, соскакивая с седла.

– Что вы нашли? – удивилась Вероника.

Редошкин покрутил пальцем у виска, скрылся на тропинке к «хитрому домику».

– Есть такой вид инвазивных растений. – Костя подскочил к костру, затрепетавшими ноздрями принюхиваясь к аромату жареных грибов. – Ух, как вкусно пахнет! Что тебе шашлык!

– Объясни.

– На Гавайских островах растёт синелистник великолепный – полукустарник родом из американских тропиков. Его во всём мире разводят в качестве живого украшения. Но в Полинезии он стал настоящим сорняком, бичом всей флоры, заполонив чуть ли не все острова. Я был на Гавайях, видел – сплошная сине-зелёная стена, фиг пролезешь. Здесь он тоже растёт: мы летели зигзагами и прошли над зарослями синелистника. Самое интересное, что он выше гавайского раз в десять и гуще, хотя листья такие же по форме. И весь этот синелистный островок диаметром метров под двести окружён «манграми», аж двумя цепями. Что, кстати, является ещё одним подтверждением моей теории локальной защиты. Местные мангры и баобабы на самом деле являются плантоидами, задача которых защищать лес от паразитической флоры.

– Сел на своего конька, – проворчал Максим.

– А что я сказал? Имею полное право на гипотезу.

Вернулся Редошкин, покачал головой в ответ на вопросительный взгляд Максима.

– Ничего.