Враги друг друга не предают (СИ)

Для себя я решила, что отыскав браслет, пока не верну девочку ее родственнику, на Землю не уйду.

— Ты спать ложись, а я ночью уйду на промысел, — огорошила новостью старуха. — Прилив буде знатный. Надоть успеть собрать гриваса, пока не обнесли зверюки. Да глянуть, не шукают ли тебя.

— Может, я тут чем-то помочь могу, — предложила я, откладывая иголку.

— Сиди ужо… помощница… — отмахнулась Суларь от предложения, но довольно едва заметно улыбнулась, собрав лучики морщинок в уголках глаз.

Мы замолчали, старушка вновь нырнула в чулан, недолго повозилась там и через время закинула в печную топку бурый кругляш.

— Гривас — это кто? — рассеянно поинтересовалась я, раздумывая о случайно найденных в чулане клинках, припрятанных запасливой хозяйкой.

Заканчивая сшивать раскроенные части мехового жилета, раздумывала, не попросить ли один из них себе, или это будет совсем наглость с моей стороны.

Похожий на мой жилет, только меньше размером с толстым шерстяным свитером и плотными штанами из чешуйчатой кожи уже был готов для девочки. Старуха, расположившаяся тут же на постели, ловко сметывала меховые детские сапожки-пимы.

— Дык промышляют ево. И еда, и одежа, и первое средство от хворобы, — непонятно объяснила женщина, поправив седую прядь и прикладывая сапожок к розовой ступне малышки. — Я ить ево промышляла с утреца-то, когда тебя заприметила.

Я согласно кивнула, поняв, что Суларь с ночи собирала улов неизвестного гриваса, когда наткнулась на нас. Стоило помочь старушке и не сидеть нахлебниками, но нас могли искать. Рисковать свободой девочки я не имела права.

— А зверюки — это кто? — вспомнила я, что уже слышала это слово от старухи.

— Дык слуги ярловы, — в голосе говорившей послышались нотки раздражения. — Все тащуть из под носа. Берна Рогатого на их нет! Наш-то ярл словно шарфрут сделался, гладкий да сытый, — она кивнула на кусочки истекающей жиром рыбы, похожей на камбалу, с которой сравнила местного царька, — а все мало. Шурха ему в печинку.

С трудом натянула кожаные штаны, взамен спортивных, превратившихся в лохмотья, и с удовольствием провела по ладному боку. Старушка, закончив тачать обувь, разглядывала мои обноски, цокая языком. То ли удивлялась их ветхости, то ли странной ткани и покрою. К слову, в этом мире я ткани не видела. Вся попадавшая мне на глаза одежда была сшита из странной чешуйчатой кожи или дубленых шкур.

Свободная рубашка мягко льнула к телу, в легких пимах стало жарко. После купания в ледяной воде, с наслаждением шевелила горячими пальцами внутри мехового сапожка, ощущая грубоватую шерсть, покалывающую кожу. Кивнула на сшитый мной жилет, спрашивая мнение старухи:

— Хорошо я сшила, до конца зимы продержаться?

Уронив на колени единственный, оставшийся после заплыва, истрепанный кроссовок, она удивленно вскинулась:

— Ты, девка, возьми еще взвару. Видать лихоманка прихватила. Бредишь, — покачала она головой, выдергивая шнурок из обуви. — Нет конца зиме-то на Галатусе. Сигур, звезда то исть не греить, так токмо свету даеть. Как богиня прокляла альвов-то, с той поры и нет.

Глава 11

Глава 11

Что-то знакомое в этом названии. Это она эльфов имеет в виду?

— Давно это случилось?

Пожилая женщина задумалась, пожевала губами и с сомнением произнесла:

— Прабабка моей прабабки помнила остроухих альвов. Все энти земли были под ними. От Канопуса до Трехснежья и далее. Но ужо больно осерчала на альвов-то Астрея, сжила их со свету, а в мир напустила вечного холода, — тяжело выдохнула Суларь.

— Жестокая богиня, — вздохнула в унисон с бабушкой. — Жалко людей.

Старуха старательно смотала шнурок и подала мне со словами:

— Прихорони. Сгодится, — попробовала на зуб китайский кожзам, сплюнула, скривившись и недовольно проговорила:- Дык за дело она альвов-то так.

— За какое дело? — я налила лечебного отвара и устроилась поудобнее на жестком топчане.

— Схотели оне равными стать богам и переделать энтот мир под себя, — старушка заботливо отнесла мои обноски в чулан и вернулась с ворохом болотного цвета шерсти.

Кинув оценивающий взгляд на спящую девочку, быстро набрала петельный ряд, и спицы резво замелькали в ее пальцах.

— Как это переделать мир? — удивилась я, вспомнив версию домовика, где жестокая богиня позавидовала совершенству эльфов.

М-да, и кто из них мне соврал?

— Ну, дык людей сжить со свету. Мешали оне, стало быть. Шебутные зело, — с грустью прошамкала Суларь. — Войны затевали, притесняли Светлых-то. Альвы… оне ж маги усе. Вот и выжигали целые города с людями-то.

— Среди людей были маги?

— Оне и досель есть. Токо магия под запретом. Колдовать ни-ни. Враз на плаху попадешь.

Я покосилась на культю, вспоминая несправедливое наказание. В душе заворочалась до того притихшая обида на троицу магов и мерзкого домовика, выкинувших меня из родного мира.

— С эльфами понятно, а зачем богине вечную зиму устраивать?

— Так люди-то паразиты через одного. Не иначе как шурхово семя, — убежденно проговорила бабка, удивленно вскинув на меня светлый взгляд. — Оне ж задирались промеж собой, и альвам доставалось. Што ни стогодье — то война. Сладу никаково.