Враги и фальсификаторы марксизма

Но каким образом обосновывается переход к другим людям (не людям, впрочем, а только сознаниям других людей)? «Если… хотят оставаться на почве опыта, то этот опыт не дает нам вовсе ничего, кроме индивидуального содержания сознания», — разъясняет Адлер. «Другие»… даны лишь как элементы индивидуального содержания сознания. И если хотят некритически (читай: материалистически. — Б. Б.) понять другого человека как нечто, данное «вне» нашего сознания самостоятельно, то никакой опытный мост не ведет от моего сознания к чужому сознанию» (227). Конечно, где уж «докритическому» мышлению перебросить мост! Вот Адлер — он перебросит. «Это критически-познавательное понятие может быть найдено лишь из анализа человеческого сознания (индивидуального, не так ли? — Б. Б.)… Этот анализ ведет (ох, не к добру он ведет! — Б. Б.) к тому выводу, что уже всякое единичное сознание по своей собственной мыслительной возможности (Denkmoglichkeit) вовсе невозможно как индивидуальное сознание, но уже в Я имеет отношение к неопределенному множеству других Я, одинаковой с ним сущности… Я — лишь форма переживания сознания, оно переживает себя, однако в то же время не только как Я, т. е. как духовную единичность, но как сообразно роду (gattungsmassig) определенный субъект…» (228).

Раз, два, три — и мост переброшен. Но мост этот в прямую противоположность крыловскому выдерживает только Адлеров. Приглядевшись к самому себе, индивидуальное сознание находит в себе такое содержание и «мыслительные возможности», которые превосходят его единичность. Оно изначально содержит в себе идею сверхиндивидуального, родового сознания. Но если такие идеи заключены в переживаниях Я, то этим доказано существование родового сознания, отраженным светом которого светит Я. Так рассуждает Адлер.

Но ведь это же точное воспроизведение методологии картезианского варианта онтологического доказательства бытия божия! Достоверно существование моего сознания. Анализ этого сознания обнаруживает идеи, превосходящие его собственные возможности. Следовательно, существует нечто высшее, чем человеческое сознание, благодаря чему последнее наделено обнаруженными в нем идеями. Ergo, бог существует, и нечестивость посрамлена. Но раз это доказано, — соотношение меняется: бог становится первичным, а Я, бывшее отправным пунктом анализа, — вторичным. У Адлера место бога заступает «духовная природа», «родовое сознание», «обобществленное сознание», но методология перехода от субъективного идеализма к объективному здесь одна и та же. И поэтому Адлер столь же способен доказать существование внесубъективного сознания, сколь Декарт «доказал» (что ясно было даже и Канту) бытие бога. Таков адлеровский мост. Если он не приводит к внесубъективному миру, зато приводит к богословским рудиментам в философии XVII века.

Если бы Адлер остановился на таком понимании вопроса, нам следовало бы от рассмотрения его «обоснования» перехода к другим Я перейти к выяснению того, действительно ли спасает «паше сознание» от субъективизма. Но мы не дослушали Адлера до конца и поэтому недопоняли всей «глубины» понятия «сознания вообще». Это — не просто коллективное сознание, а нечто большее, нечто более возвышенное. Вслед за Кантом Адлер понимает общезначимость содержания сознания (его объективность, по кантианской терминологии) весьма расширительно: не только для людей, но и для всех возможных разумных существ (141). При этом не человек и не люди (коллектив) являются основанием и носителем сознания, а… как раз наоборот. «Духовное, как основание всякого Я-сознания, само должно быть понято, как безличное (ichlos), т. е. как некая активная закономерность, в которой психологическое Я, «человек», представляет лишь форму проявления (Erscheinungsform)» (141). «В последовательной теории познания, какою является теория сознания, «человек» уже не выступает, так как сам он лишь содержание познания» (141). Да, теория последовательная, что и говорить. Но, оказывается, под «сознанием вообще» в ней разумеется не коллективное, межиндивидуальное сознание, а сознание внеиндивидуальное, безличная духовная закономерность. Чтобы окончательно отряхнуть с читателя прах всяких «догматических» предрассудков, Адлер предостерегает его от связывания этого сознания с мозгом. В отличие от психологического сознания, т. е. человеческого мышления, «сознание как особая фундаментальная духовная закономерность (Eigengesetzlichkeit) не только возможно без мозга, но иначе даже не может быть постигнуто…» (141). Итак, субъективное сознание рассматривается как проявление безличного, суверенного, безмозглого «сознания вообще».