Враги лютые

На самом деле капитан Скурлатов был почти что и ни причём, потому что унтер-офицер Хайнц Фогель был наказан самими небесами за нарушение совершенно иного договора, потому что этого старого воина, участника войн в Европе, Азии и Африке, убило щепкой от приклада его собственного пулемёта. Попавшая в деревянный приклад пуля отщепила острую, как игла щепку, она проткнула унтеру щёку, прошла внутри через хрящ носа, и выдавила из невидящей глазницы стеклянный глаз. Все пули и снаряды мира продолжали лететь мимо мёртвого тела заговоренного палестинской колдуньей солдата, — ни на одной из семи войн, на которых воевал Одноглазый Хайнц, он не был ни разу даже ранен… А свой глаз он потерял ещё в детстве, в драке с лесником у которого воровал кабачки из огорода.

Кто победил в этом бою было абсолютно невозможно понять, никого живых здесь не осталось, вонючими и бесформенными кучами грязного тряпья лежали те, кто ещё недавно были дышавшими полной и сильной грудью, стучавшими сердцами, разными людьми. Ноги юношей сами пошли в сторону колдобины, — только это место в разгромленном смешанном с землёй мире принадлежало им всегда. Лореляйн шёл впереди Симки и его ноги так точно и легко становились на камни, как будто кто-то их ставил в нужное место руками. Симка прыгал с камня на камень следом за ним и думал что барон фон Криг действительно разбирался в мальчиках из которых могли получиться горные стрелки, кто ещё бы мог идти по гладкой обсыпающейся под ступнями гальке на склоне, по разбитым снарядами острым обломкам камней, так же легко как по асфальту на школьном дворе! Самому Симке идти было сложно, потому что мальчик шёл быстро, не обращая внимания на своего друга. Симка не успевал за ним, он не умел бегать по скалам как Лореляйн, и он боялся отстать или потерять мальчика из вида. Может быть из-за этого, или из-за темноты ночи, но он всё-таки оступился, полетел, и больно ударился виском о камень, — в глазах поплыли радужные круги от удара, и сознание отключилось на какое-то время. Когда сознание прояснилось, он увидел что лежит на священном каменном астероиде — мальчик дотащил его до их колдобины на себе. Симка хотел встать и не смог, оказывается что он ещё и сильно повредил себе ногу. Идти дальше он не мог. Лореляйн какое-то время сидел и раздумывал, что им делать дальше, и наконец решил один идти на разведку, — нужно было узнать на чьей территории они находятся — на немецкой или на русской. Он сложил возле Симки свой пенал с едой и половиной второй бутылки шнапса, потому что первую бутылку разбило пулей, и вся колбаса уже пропахла шнапсом. Потом положил возле плеча Симки взятую в окопе автоматическую винтовку с подсумком патронов к ней, противотанковую гранату с торчащей вверх деревянной ручкой, и потом он ничего не говоря решительно опустился возле Симки на колени, наклонился и очень профессионально, — по настоящему, поцеловал юношу в губы. Симке этого поцелуя хватило тогда, чтобы окончательно понять безнадёжное положение фон Крига в его любви к этому мальчику. И он теперь точно знал, у кого из них двоих были всё это время ключи от их отношений… Лореляйн встал, ушёл в темноту арчового леса, и не вернулся.

Какое-то время Симка ещё смотрел на звёзды мерцавщие над их колдобиной подавая ему немые знаки, потом туман затянул сознание, и он провалился во тьму.

СПАСЕНИЕ

Через двое суток после этого с нашей стороны, подошли маршевые подразделения и снова заняли разрушенные окопы под склоном. Весь день они обустраивались и ждали пока придут немцы, и займут свои прежние места, немцы запаздывали и подошли только к вечеру. Это был другой батальон других горных стрелков, и они тоже занялись своим хозяйством там, на склоне. Фронт был восстановлен, к удовольствию в штабах армий. Похоронный патруль бродил по окрестностям собирая убитых, и наткнулся на Симку, который двое суток пролежал на астероиде; он то приходил в себя, то снова терял сознание, у него было сильное сотрясение мозга, от удара виском об камень. Он лежал, когда был в сознании не пытаясь никуда идти, и не ждал Лореляйн, — он знал, что мальчик не придёт. Слишком по-настоящему поцеловал на прощанье…

Похоронщики уселись вокруг раненого, засмолили махорку, и стали прикидывать, — тащить его в медсанбат по острым камням, или застрелить, и закопать где земля помягче. Симка лежал с открытыми глазами, и слушал их расклады без интереса, как будто говорили не о нём. Махорщики всё сильнее склонялись к безвыносному варианту, но здесь подошёл старлей из их роты, который как раз пришёл искупаться в этой серной колдобине, он быстро сообразил выгоду которую он мог извлечь из пота пожилых махорщиков, — ему хотелось найти повод сбегать в медсанбат, поебаться с знакомой медсестрой с которой у него был железный уговор, как придёт, так и давать, без всяких «кровя», и «голова болит». Поэтому он приказал навалить Симку на носилки, и тащить через арчу и камни к дороге, а сам шёл следом для сопровождения, чтобы раненный случайно не умер по дороге от злобы несущих его людей.