Враги по оружию

Посчитали, что для зачистки достаточно одной роты. «Чтобы войну понюхать», — объяснил Кир. И на секунду Лексу показалось: Кир это специально. Кир его ненавидит. Ерунда, конечно, у командира не может быть таких мотивов.

— Лекс? — Кусаку куда-то дели; Глыба, обдавая капитана перегаром, топтался рядом. — Что за операция-то?

Сейчас бы его одернуть, напомнить, кто тут ротный, но у Лекса на душе было слишком муторно.

— Восточнее есть нелегальная переправа. Приказано взорвать мост.

— А саперы у нас есть? Я с динамитом возиться не буду.

— Саперов дадут. Я тоже не специалист. Глыба, признайся: откуда Кусака берет самогон?

Глыба уставился на Лекса кристально честными глазами. Не расколется. Лекс пообещал себе при случае перебрать танкер, по винтикам раскрутить. И в двигатель заглянуть.

— А люди там будут? Если есть мост, там, наверное, деревня…

— Местных приказано уничтожить, — ответил Лекс, развернулся на каблуках и поспешил к полевой кухне — завтракать.

* * *

Выехали после полудня — совещались долго, вертели карту, не подробную, самодельную, спорили с саперами. Те утверждали, что нужно расположить заряды в двух точках, разделив мост на три равных отрезка. Лекс же тыкал пальцем в деревню на той, заразломной, стороне и доказывал, что не стоит рисковать жизнями людей: сендер по мосту не пройдет, зачистить не получится и оттуда будут стрелять по саперам..

— Одного заряда хватит, — настаивал Лекс, — заложим у основания на нашей стороне и рванем.

— Нужно наверняка. — Командир саперов, лейтенант, совсем молоденький, только из Цитадели, нервничал. — А по науке, капитан Лекс, наверняка — две точки. Лекс схватился за голову и решил дожать лейтенанта на месте.

И снова были жара, тряска и пыль, снова громче мотора храпел Кусака. У Лекса даже появилось чувство, что Кусака — талисман, вроде жестяного ведра команды Орва на Полигоне. Глыба угрюмо молчал, потом решился.

— Лекс, — перекрикивая рев двигателя и лязг жести, начал он, — слушай. Приказ — это приказ. Его нельзя оспорить. Нельзя не подчиниться — будешь предателем, дезертиром. Я все понимаю: мирные люди. Но война — это убийство. Я уже воевал. Ты уже… Ты будешь воевать. Так что прекрати это.

— Что — это?!

— Тихую истерику, вот что. Вспомни: ты — профессионал. Ты на войне. У тебя приказ. И прекрати думать. Воины Омеги не думают.

Лекс хотел ответить откровенно, но перехватил взгляд Барракуды — грустный, обреченный, как у мутафага, угодившего в капкан, и прикрикнул бодро:

— Отставить разговорчики! Выполняем задание!

* * *

Трясло, болтало и мотало, как песчинку ураганом. Лекс покрепче сжал зубы, чтобы не прикусить язык ненароком, Барракуда привязал спящего Кусаку к креслу, Глыба шипел гадюкой. Тропа в скалах, не проложенная человеческой рукой, а прорубленная природой, извилистая, по камням, по глыбам, через расщелины, — доро- гой это не назвал бы даже ползун. О том, что делается с людьми в грузовиках, Лекс старался не думать. Казалось, мозг подпрыгивает внутри головы и глаза вот-вот выскочат. Как бы взрывчатка не сдетонировала.

Кусака застонал, булькнул, его вырвало. По танкеру поплыл кислый запах блевотины, Барракуда позеленел, шипение Глыбы стало громче и яростней, Лекс чуть не повторил «подвиг» Кусаки.

Танкер замедлился, трясти стало меньше, Глыба кивнул Лексу на микрофон радиосвязи.

— Рота! — Получилось сипло, Лекс прокашлялся и повторил: — Рота, стой! Командиров подразделений — ко мне!

— Они нас уже засекли, — сообщил Глыба. — Мы так грохотали, что местные нас засекли и попрятались кто куда. Или собрались защищаться. На карте не ясно, какая дорога. Что делать будем?

— Танкеры — в деревню. Мы бронированные, не прострелят. Жахнешь пару раз, а потом грузовики подтянутся, займемся мостом.

— Нормально, — одобрил Глыба, запустил руку под шлемофон и поскреб затылок, — может сработать. А переговоры вести не будешь, капитан?

— Приказано зачистить. Ликвидировать. Переговоры вести не приказано. Глыба протяжно вздохнул, Лекс сорвался на крик:

— Барракуда! Убери блевотину! Или я тебя с Кусакой выкину из танкера! Р-развели бардак! Ур-роды!

— Ты потише, — посоветовал Глыба, — мы тебе приказ на зачистку не отдавали. Не на тех орешь.

Лекс осекся. Барракуда виновато пожал плечами. Внезапно Кусака открыл мутные глаза — они у него оказались серыми, с красными белками.

— Извиняюсь, — пробормотал рядовой, — кажется, я тут напачкал. Я уберу. А куда едем?

С нескрываемым любопытством, забыв об операции по зачистке, Лекс рассматривал уникума. Кусака был немолод, одного с Глыбой и Барракудой возраста, лицо его — бледное, покрытое испариной, заросшее недельной щетиной, выражало крайнюю степень сожаления. Говорил Кусака тихо, подчеркнуто вежливо и на военного не походил — скорее, на лекаря, но не такого, как Краузер, а опытного, доброго.

— На войну едем. Вот капитан Лекс — командир роты. Сейчас будем убивать людей и взрывать мост, — сообщил Глыба.

— Опять война, — Кусака вздохнул и попытался выбраться из кресла, — снова убийство. Когда это прекратится, когда люди заживут в мире?