Враги за рубежом (ЛП)

— Да, и мы знаем, что мистер Риччи пригласил вас на свидание. В общем, мы обсуждали, кого вам выбрать в мужья — его или мистера Петерсона. Мы не против устроить для вас конкурс в стиле «Холостячки», если вы хотите. Я неплохо пародирую Криса Харрисона¹³.

Я поднимаю руку.

— Ладно, хватит. Хватит.

— Хотя, если честно, мы все были удивлены тем, что мистер Риччи пригласил вас на свидание, потому что мы думали, что вы с мистером Петерсоном…

— Это не так.

— Интересно, — говорит Кайли, глядя на меня так, будто пытается прочесть между строк.

— Это крайне неуместно, — снова указываю я, прежде чем наклониться ближе. — Дай-ка я посмотрю.

Милли с нетерпением передает свой листок, затем подходит, чтобы объяснить мне.

— Как вы видите, наша система рудиментарна, и мы открыты для предложений по ее улучшению. Мы просто считаем, что вы должны тщательно обдумать свой выбор, прежде чем принять решение. Говорят, в море много рыбы, но вам сколько… сорок пять?

— Ваши биологические часы тикают, — добавляет Кайли.

Я не потрудилась поправить их насчет моего возраста или напомнить, что мои биологические часы — это весенний цыпленок, спасибо вам большое.

Я засовываю их список в свой пояс для денег, говорю, чтобы они перестали объективировать своих учителей-мужчин, и возвращаю их внимание к Лоренцо, который все еще продолжает рассказывать о Пантеоне и о том, как римляне смешивали бетон, чтобы он не рухнул на вершине купола.

Однако этот список насмехается надо мной. Я почти испытываю искушение вытащить его и просмотреть еще раз.

«Откуда эти дети берут такие вещи?!»

Когда я была в их возрасте, я уверена, что все еще играла с Полли Покет¹⁴. И если бы я оценивала парней по шкале сексуальности, то это были бы участники группы NSYNC, а не мои учителя. Хотя, если честно, у меня никогда не было учителей, похожих на Ноя или Лоренцо…

Но это не имеет значения. Их список бессмыслен. Во-первых, мне не интересно сравнивать Лоренцо и Ноя. Во-вторых, Милли и Кайли даже не сделали это правильно. Здесь нет категории для личности, и по шкале от одного до десяти Ной получил бы — пять. Его общий балл никогда не сможет восстановиться. Дело закрыто.

В тот вечер я разговариваю по телефону с мамой. Она хотела бы, чтобы я звонила ей дважды в день, пока нахожусь в Риме. Мы договорились, что я буду звонить, когда вспомню.

Пока что мы обсудили следующие темы: как я думаю, постирали ли в Святой Сесилии мое постельное белье до моего приезда (клопы распространены в Европе, разве я не знала?), как там еда, где я оставила пульт от видеомагнитофона, когда была у них в последний раз, видела ли я Колизей, и почему ее компьютер перестал работать после того, как она стала миллионным посетителем солидного сайта по вышиванию крестиком. Они теперь отправят мой приз по почте или как?

Ее мозг обладает удивительной способностью перескакивать с темы на тему, какой бы необычной она ни была.

— Я смотрела «60 минут», — говорит она мне, — и Лесли Шталь сделала увлекательный репортаж о микробах, которые можно найти на любой обычной дверной ручке! Я действительно думаю, что тебе следует протереть все поверхности в своей комнате. Я не хочу, чтобы ты вернулась домой с вирусом Зика¹⁵.

— Разве он не передается комарами?

— О, а в Италии нет комаров? Просто скажи мне адрес, где ты остановилась, и я пришлю целую кучу салфеток «Клорокс».

Я уже собираюсь назвать свой адрес — о чем, несомненно, потом сильно пожалею, — как вдруг мой телефон разряжается.

Я не удивлена. Я использовала его весь день, чтобы фотографировать окрестности Рима.

Я ставлю его на зарядку и, зная, что моя мама уже крутит хвостом от ужасных мыслей о том, что могло со мной случиться — «Схваченная» наверняка проигрывается в ее голове сцена за сценой в формате Full HD — иду через холл, чтобы постучать в дверь Ноя.

— Открой.

— Что тебе нужно? — говорит он сквозь дерево.

— Мой телефон разрядился, и я разговаривала с мамой. Она, наверное, уже сообщила в полицию и написала заявление о пропаже человека.

— Это не моя проблема.

— Ной… дай мне воспользоваться твоим телефоном, — затем, хотя мне больно это делать, я наклоняюсь ближе к двери и очень тихо говорю: — Пожалуйста.

К моему облегчению, дверь открывается секундой позже. Ной стоит там без рубашки, загорелый и мускулистый.

Мои глаза вылезают из орбит. А потом, осознав, что я пялюсь, зажмуриваюсь.

— Господи! Ты мог бы надеть рубашку.

Изображение его точеного живота выжжено в моей сетчатке.

— Это моя комната, — сухо замечает он.

— Ты практически голый.

— На мне треники. И эй, смотри сюда.

Вот черт. Моему взгляду нельзя доверять. Я отворачиваюсь, проталкиваясь мимо него и шагая в его комнату.

— Извини, я посмотрю сюда, только дай мне свой телефон.

Я завожу руку за спину, шевеля пальцами в воздухе, ожидая, что он сделает, как я сказала.

Он сует мне в руку свой Айфон, и я поворачиваюсь, чтобы уйти, страстно желая убраться из этой комнаты, но он преграждает мне путь.