Враги за рубежом (ЛП)

И да, хотя Ватикан не похож ни на что, виденное мною прежде — искусство и архитектура величайшего масштаба, даже когда они маячат прямо у вас перед носом, — я не смогла по-настоящему отойти и оценить все это. Я слишком боялась, что один из моих учеников каким-то образом безвозвратно запятнает древнюю историю. «Упс, я пролил свой «Гаторейд» на эту БЕСЦЕННУЮ ФРЕСКУ».

Все это время я была на взводе.

В пятницу вечером, убедившись, что дети устроились на ночь, я приняла смехотворно долгий душ, помыла голову и смыла весь пот. Желая побаловать себя, я надеваю свою лучшую пижаму — шорты и майку, которые кто-то подарил Кристен на девичнике, но они ей не подошли, поэтому она передарила их мне. Они неприлично роскошные и дорогие. 100 % шелк. Я распускаю волосы и мажусь увлажняющим кремом, пытаясь бороться с солнцем, атакующее меня с тех пор, как мы приехали в Рим.

Выйдя в коридор, я смотрю под дверь Ноя, но свет не горит. Он куда-то ушел без меня. Ну и ладно.

Я захожу в свою комнату и плюхаюсь на кровать. Клянусь Богом, никогда не было лучшего чувства. Никогда.

Я читаю там в течение получаса или около того, прежде чем входит Ной и закрывает за собой дверь.

Он тоже только что принял душ. На нем серые треники, от которых мне хочется прикусить нижнюю губу, и обтягивающая мышцы белая футболка. Он не должен выглядеть так сексуально, как сейчас. Это преступно.

Я бросаю книгу на колени.

— Мы так друг к другу привыкли, что даже не стучимся? Я могла бы быть голой.

Ной медленно расплывается в улыбке, словно я только что вложила в его голову восхитительно подробный образ. Который он захочет сохранить на потом. Затем он поднимает невзрачный белый бумажный пакет и вертит его пальцами.

— Я принес нам кое-что, чтобы снять напряжение. Подумал, что нам это не помешает после того, что мы пережили за последние два дня.

— Правда?

Ной отталкивается от двери и подходит к моей кровати. Я сажусь, с любопытством наблюдая, как он открывает пакет и наклоняет его, чтобы я могла заглянуть внутрь.

«Боже мой».

Я смотрю на него, как на сумасшедшего.

— Где ты это взял?!

Он отвечает с дрянным итальянским гангстерским акцентом:

— Вниз по улице. Я знаю одного парня.

— Ты шутишь? Ной. Тебя могли поймать! Как ты протащил это мимо детей? Они могли учуять запах, и тогда мы оказались бы по уши в дерьме.

— Ну да, ты умеешь хранить секреты или нет?

Жестом прошу его снова показать мне, что находится в пакете, просто чтобы я могла еще раз понюхать, чтобы убедиться, что он купил то, о чем я думаю.

— Это легально?

— Наверное, нет. У себя дома в Штатах ты такого не найдешь. По крайней мере, не такого качества.

— Ладно, быстро. Иди проверь, заперта ли дверь.

Тем временем я поправляю подушки, чтобы мы могли сидеть бок о бок на моей кровати спиной к стене. Ной снимает обувь и забирается рядом со мной. Мы оказываемся бедро к бедру, он смотрит на меня, ожидая подсказки. Я киваю, давая ему понять, что можно начинать. Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.

Ной погружает руку в хрустящий пакет, затем медленно, медленно он достает настоящую итальянскую канноли с точностью хирурга, деликатно извлекающего из пациента донорскую почку. Речь идет о поджаренном, хрустящем тесте, начиненном сливочной начинкой из сыра рикотта, сахара и шоколадной крошки. Ной бережно берет его в руку и протягивает мне, давая попробовать первый кусочек. Я жадно откусываю с одного конца, закрываю глаза и смакую все до последней крошки.

Мой стон — сексуальный.

Я никогда в жизни не пробовала ничего более сладкого.

Я смотрю, как Ной откусывает кусочек. Он тоже испытывает внетелесный опыт.

— Вкусно, да? — спрашивает он, прикрыв глаза.

— Очень вкусно. Дай мне еще.

— Полегче! Ты почти оторвала кончик моего пальца.

Затем снова наступает его очередь.

— Эй! — я хватаю его за бицепс. — Ну же! Ты только что съел половину.

Мы в считанные секунды приканчиваем десерт. Мне кажется, что мы даже не жевали. Заглянув в пакет, я убеждаюсь, что мы смели все до последней крошки, затем Ной сворачивает его в тугой шарик и бросает, как баскетбольный мяч, в мусорную корзину у моего стола.

Мы остаемся на моей кровати, бедро к бедру, плечо к плечу. Ной, я и мой маленький голубой кролик. Никто из нас не произносит ни слова. Воздух становится густым от напряжения. Похоже, этим десертом мы не до конца утолили аппетит, и теперь оба думаем о том, чтобы съесть еще один.

У меня на пальцах и губах размазаны кусочки рикотты и сахара, и, пока Ной смотрит, я их слизываю. Я, конечно, могла бы взять салфетку, но зачем упускать такую возможность?

Бедняга вот-вот сорвется. Штаны становятся ему тесны.

— Ты прав. Это помогло снять напряжение, — говорю ему я.

Уголок его рта приподнимается в легкой улыбке, но горящие глаза противоречат добродушным манерам Ноя.

Мы не оставались наедине в кровати с ночи понедельника в доме Джузеппе.

Моя шелковая пижама — та, которую я надела, втайне надеясь его помучить, — такая нежная и откровенная, что это почти дьявольское зрелище.