– Ты сказал, что магия угодна твоему Богу. А сейчас ты уже и сам не знаешь, какому Богу молишься. А если окажется, что ты не прав? Если магия – зло? Если...
– Проще говоря, что будет, если Господь захочет твоей смерти? Не сэр Герман, не пастыри – сам Господь велит мне тебя изничтожить? – Артур развернул брата лицом к себе, внимательно посмотрел в спокойные – слишком спокойные – черные глаза. – У меня есть орден и Бог – это моя семья, мой отец, моя мать, мой дом и моя любовь, так? Обменяю ли я все это, включая свое имя, свою душу и своего Господа на одного-единственного грешника? – Он покачал головой. – Братик, ну я понимаю, Зако – дурак, и вопросы у него дурацкие, но ты-то у меня ученый: Священное Писание раньше, чем я, прочитал, неужели сам ответить не можешь?
– В твоем Писании...
– Не в моем – в Священном – черным по белому написано: нет того, что не сделал бы Господь ради грешника. Рано или поздно ты уверуешь, спасешь свою душу, и Он будет этому очень рад. Очень. Тебе Он обрадуется больше, чем всем нашим рыцарям вместе взятым. А ради того чтобы доставить Ему радость, я, честное слово, пошлю на... э-э... далеко пошлю и сэра Германа, буде ему вздумается говорить глупости, и всех братьев-рыцарей, и себя самого, если потребуется. Ну это же просто, братик. Это так же просто, как то, что Он есть.
– И ведь не врешь. – Альберт пытливо смотрел ему в лицо. – Вижу, что не врешь. Но почему у таких дураков, как Зако, есть все, а у нас с тобой – ничего нету? У Рыжей – и мать, и отец, а она про них даже вспоминать не хочет. Ирма твоя врет, что нет никого, а на самом деле есть, я знаю... то есть знаю, что врет. Даже у Галеша мать в Вылче живет. А он ей только деньги присылает, сам не показывается. – Альберт сердито поджал губы. – Ведь мы же не сироты, Артур, были бы сироты – не так обидно. Она же нас не захотела. Сама. Родила и бросила. Почему?!
– Может, она болела чем? Откуда нам знать? Или при смерти была? Или... не знаю, Недремлющие за ней охотились.
– Между нами год разницы, – неохотно напомнил младший, – многовато для «при смерти», да и рыцари Кодекса обычно быстрее работают.
– Ты не спал – боялся, что сны плохие будут? – вместо ответа спросил Артур.
Альберт молча поморщился.
– Вот тебе всякая гадость в голову и лезет, не спишь потому что.
– Засну – приснится, как тебя Цветочница на кусочки режет.
– Так и так – неладно, – улыбнулся Артур, – а спать все-таки надо. Я с тобой посижу. А завтра Зако морду набью.
– Завтра Галеш будет.
– Вот же... ладно, завтра и посмотрим.
С утра Галеш, деликатно постучав, заглянул в келью Альберта.
– Артур, – позвал шепотом, – а я тебя ищу, ищу. На заутрене тебя нет, на поле для занятий – нет, а ты, оказывается, здесь. Артур, я...
– Сгинь.
– Я только спросить: с Альбертом все хорошо?
– Нет. Уйди.
Галеш кивнул и исчез, бесшумно затворив за собой дверь.
Сейчас, когда рассвело, за младшего можно было уже не беспокоиться. Демоны и мары, пытавшиеся тревожить беззащитную во сне душу, убрались прочь. Но Артур, молившийся весь остаток ночи, для верности прочел над Альбертом и все часы, вплоть до третьего, после чего, вверив брата Пречистой Деве, отправился искать менестреля.
– Он знал... – Галеш, поджидавший во дворе, начал говорить раньше, чем Артур успел открыть рот – Зако знал, что ночь сегодня плохая. Потому что я знал. Понимаешь?
– Ты-то откуда?
– Да боже мой, Артур, чтобы этого не понять, нужно быть слепым. Альберт боялся, что ты не вернешься до темноты. – Галеш покачал головой. – Артур, я не знаю тонкостей, но ты должен был быть здесь. Как тогда, в Цитадели Павших. Там мы ведь все видели: Альберт спал как убитый, а ты над ним молился. Варг еще удивлялся, чудеса – рыцарь за мага молится. Да такой маг, как Альберт, десять таких рыцарей одной ладонью прихлопнуть может. Куда ему эти молитвы? И вчера тоже. Главным Зако был – его очередь, но меня-то он слышит, и я ему сказал, я сказал: ты, Золотой Витязь, на мальчиков сердит очень, но сегодня, будь добр, гнев свой придержи. Он мне говорит: почему это? А я... – музыкант виновато вздохнул и потупился, – я ему сказал, что нынче ночью Альберта обидеть очень легко и кто знает, к чему это приведет. А Зако... пока он во мне, он может, как я. В душу чужую заглянуть может. И сделать там может все, что захочет.
– Просто словами? – Артур смотрел поверх головы музыканта.
– Просто словами, – подтвердил Галеш. – Извини меня, пожалуйста.
Артур отмахнулся. Винить Галеша было не в чем. Ему бы язык укоротить, чтоб не болтал, о чем не просят, но какой из него тогда будет менестрель?
– Альберт вчера...
– Я знаю, – закивал музыкант, – я слышал, о чем ему Зако зудел. Артур, это пройдет, это, наверное, уже прошло. Эти мысли – они для твоего брата чужие, чуждые, и если бы вчерашняя ночь не была особенной, так и вовсе ничего не случилось бы. Он же умный очень. – Галеш странно улыбнулся. – Пожалуй, даже слишком умный. И никого, кроме тебя, не любит. А я смотрю на вас и удивляюсь: как хотя бы эта любовь в нем прижилась, каким чудом разум потеснился, место ей уступив... ой... извини.