Врагу не пожелаешь (СИ)

Сука!

Резким прыжком оказываюсь рядом, хватаю ее за плечи и тяну на себя, вырывая из грязных лап.

Она тихо ойкает, удивленно распахивает глаза, а ничтожество выглядит ошеломленно.

— Что…

Тянет обратно к ней лапы, которые я готов обрубить нахрен.

— Убрал руки! — рычу, почти меняю облик. Слышу это по-своему нечеловечески низкому голосу.

Хлипкое убожество с шапкой соломы на башке вновь тянет лапы, а я на этот раз не сдерживаюсь. Задвигаю девчонку себе за спину, отталкиваю его. Мне кажется, что этого мало, и я добавляю уроду удар кулаком по морде.

Он летит назад, падает на спину, неуклюже пытается подняться. Из носа хлещет кровь бурным потоком. А я начинаю припоминать, что уже видел его. Конечно, этот лобызатель задницы Добронравова уже успел примелькаться всем!

Девчонка визжит за спиной, а терраса мгновенно наполняется представителями общин. Жены Зверей охают и ахают, кто-то жалобно поскуливает.

Мне похуй, я хочу лишь размазать морду этого слизняка о пол, выбить все мозги и вырвать кадык к чертям. За то, что посмел коснуться ее.

А уже потом наказать и ее. Нахрен так доверчиво прижиматься к непонятному черту!

— Что здесь происходит? — вальяжно выплывает Огнедар Добронравов, деловито оглядывает развернувшуюся картину. — Елисава?

Девчонка недовольно морщит нос, но тут же отвечает:

— Я и сама не знаю! Ворвался этот… дикий!

Ничтожество наконец поднимается на ноги, а я вновь делаю шаг на встречу, намереваясь завершить начатое. Ладонь старого хрена на моем плече чуть приостанавливает, но я тут же сбрасываю ее.

— Люто-ов? — тянет ублюдок. — Ты что устраиваешь?

Я отвечаю лишь рыком, Огнедар чуть отшатывается, но сразу берет себя в руки, горделиво выпрямляется.

— Ты решил устроить нападение на моего будущего зятя? Хочешь повторения войны?

Горло сотрясает конвульсией от смеха. Можно подумать, что Добронравов готов рисковать своей общиной ради этого щенка! Ратмир, да. Он был его сыном. А этот… Будущий муж его дочери? Ну, скорее мертвый жених, обещаю.

От одной лишь мысли, что уже завтра эта тварь коснется ее обнаженного тела, выворачивало.

Я ощутил перестраивающиеся кости лица, вытягивающиеся в морду потусторонней твари.

— Да что за хрень? — чуть визгливо вскрикнул Добронравов. — Что ты не поделил с Дитмаром, объясни хотя бы!

— Твою дочь, — удостаиваю его ответом, а голос уже не мой, Зверя. Утробный, чуть отдающий эхом.

Это удивляет всех. Меня тоже.

— Ты, — медленно чеканит старый хрыч, — желаешь оспорить право Дитмара на Елисаву?

— Папа, нет! — отчаянный вскрик сзади.

Я прекрасно понимаю, что это означает. Добровольную кабалу. Проще сразу накинуть себе веревку на шею и выпнуть стул из-под ног.

На краткий миг внутри меня промелькнула искра разума, орущая матом, утверждающая, что это нахрен не надо.

Но от представления грязных лап на ее коже, передергивает.

Похуй. Гори оно все синим пламенем, лучше башку на плечах не сносить, чем позволить забрать ее другому. Тем более, этому убожеству.

— Да.

Девчонка взрывается плачем, содрогаясь в конвульсиях, неустанно шепчет:

— Нет! Нет! Боги, нет!

Из толпы выглядывает Лисогорский, нарушает повисшую тишину своим хриплым голосом:

— Только не здесь! Все бои — в подвале.

Хах, боится, что запачкаем дорогие ковры кровью. Так и быть, выпущу кишки этого слизняка на бетонный пол.

Нас сопровождают мужчины общины, женщин отослали спать. Это к лучшему, не хватало еще слышать крики ужаса.

А вот Елисава не ушла, трясет отца, уговаривая предотвратить происходящее.

Поздно, сладкая. Даже если в общине Добронравова позабыли все традиции, то некоторые древние законы отменить нельзя. И противиться им не удастся.

Либо доказываешь свое право на самку, защищая ценой собственной крови. Либо теряешь, проигрывая сопернику. Слабак не достоин владеть женщиной.

Я даже рад, что она здесь. Увидев насколько жалок белобрысый, девчонка сразу поймет, кто должен быть с ней рядом.

Перед входом в подвал меня перехватывает Лисогорский, чуть оттягивает в сторону.

— Ты ебнулся, Свят? — холодно вопрошает. — Тебе жить скучно?

— Да…

Говорить сложно, тело Зверя создано для убийства, а не для бесед.

Велимир встряхивает меня, серьезно глядит в глаза.

— Это дочка Добронравова, Свят! Ты куда суешься? Там нихуя хорошего нет. Я-то знаю.

— И я…

Отталкиваю приятеля плечом, спускаюсь в подвал. Сладкая уже успокоилась, лишь тихо шмыгает носом.

Белобрысый уебок подходит к ней, касается губами ладони непростительно долго. Меня от ярости подбрасывает вверх, рычу против воли.

Толпа окружает нас полукругом, в воздухе можно ощутить запах азарта и жажды крови.

Перевоплощается это ничтожество долго, лениво. Словно не хочет. И это лишний раз доказывает, что он не достоин женщины.

Настоящий Зверь проявил бы свое лицо сразу, как только я появился и коснулся ее.

Фигура соперника вытягивается, разрастается. Кожа заменяется каменным покрытием, поблескивая местами вкраплениями металла. На плечах выступают шипастые наросты, перетекающие и на вытянутую морду с зелеными камнями глаз.