Врангель

Совсем плачевным было положение интеллигенции и служащих. Они получали в три — семь раз меньше рабочих и вынуждены были подрабатывать, чтобы не умереть с голоду. Жалованье председателя Таврической губернской земской управы В. А. Оболенского было вдвое меньше, чем у наборщика подведомственной ему типографии. Профессора, инженеры и учителя превращались в дворников, чернорабочих, грузчиков. А прокурор Севастопольского военно-морского суда генерал-майор И. С. Дамаскин вынужден был, как бедный студент, давать уроки, чтобы прокормить семью. H. H. Чебышев пишет о директоре департамента в Управлении торговли и промышленности, на службе получавшем 60 тысяч рублей в месяц, а как чернорабочий по подсчету кожи у себя же в управлении заработавшем за два дня 72 тысячи рублей.

В лучшем положении находились ремесленники, на чей труд существовал устойчивый платежеспособный спрос: крестьяне за необходимую им продукцию расплачивались продовольствием. Купцы имели стабильный доход от торговых операций. Промышленные товары были по карману только спекулянтам.

Профсоюзы действовали относительно свободно и могли оказывать материальную, юридическую и медицинскую помощь своим членам.

Работникам казенных предприятий выдавались денежные и натуральные пособия. Так, в сентябре рабочим, мастеровым и служащим казенных предприятий было выдано единовременное пособие; кроме того, они получили возможность заготавливать топливо в казенных лесах, а их хозяйственные организации стали снабжаться зерном из запасов Управления торговли и промышленности.

Еще 23 апреля Врангель издал приказ, где утверждал, что правительство стремится к установлению «такого порядка оплаты всякого труда, при котором, в связи с вздорожанием жизни, содержание повышалось бы автоматически, одновременно и в одинаковом для всех категорий служащих и рабочих размере».

Рабочим также выдавался продовольственный паек в половину армейского. Их обещали снабжать мануфактурой по льготным ценам, в размере до 10 процентов месячной заработной платы. Первоначально было решено открыть две лавки по льготной продаже мануфактуры в Севастополе.

В этом же приказе Врангель провозглашал: «В переживаемую нами минуту тяжелых испытаний, только общим единением, общими силами всех русских людей может быть восстановлена Наша Родина. И я верю, что здоровый разум рабочего подскажет ему необходимость стоически перенести, быть может, последние минуты испытания. Сейчас и впредь вместе или к достатку и благополучию, или к бедности и позору».

Но уже 3 июня пришлось объявить новый приказ, где главнокомандующий признал, что предыдущий, от 23 апреля, «выполнен лишь на бумаге». Не было открыто ни одной мануфактурной лавки, выделенное рабочим продовольствие до них не дошло. Врангель приказал «произвести расследование для привлечения к суду виновных в бездействии и нерадении по службе», «в недельный срок открыть в районе порта… потребительскую лавку и раздать рабочим причитающиеся им продукты».

Двадцать шестого июня Врангель выступил на заседании совета с заявлением:

«Крестьянство в настоящее время с нами, с нами же и значительная часть интеллигенции. Иначе обстоит дело с рабочими, которые по-прежнему являются наиболее оппозиционным элементом.

Вследствие этого по рабочему вопросу нужны срочные меры: необходимо дать рабочим всё, что только возможно с государственной точки зрения. Это одна сторона дела. Вместе с тем необходима самая решительная борьба с забастовками. В этом отношении нельзя допускать никаких уступок. Наиболее правильною и решительною мерою борьбы в этом направлении надо признать создание независимости Правительства от возможных вспышек забастовочного движения, хотя бы в наиболее важных отраслях труда, каковыми являются: экспедиция заготовления денежных знаков, железные дороги, водопровод, электричество и ассенизация. Во всех этих отраслях необходимо немедленно подобрать кадры рабочих, которые могли бы заменить забастовщиков».

Как раз в это время в Севастополе на портовом заводе вспыхнула забастовка. Врангель приказал уволить всех ее участников, а забастовщиков призывных годов немедленно отправить на фронт. Он предупредил, что в случае каких-либо беспорядков «расправа будет самая беспощадная». Несколько десятков зачинщиков мобилизовали в армию.

С забастовками и далее боролись репрессиями и использованием штрейкбрехеров. Кроме того, к выполнению военных заказов привлекали артели пленных красноармейцев. В результате сколько-нибудь заметных выступлений рабочих в Крыму при Врангеле не было.

Правда, насчет того, что «крестьянство с нами», Врангель всё же выдавал желаемое за действительное. Крестьяне, скорее, были не за и не против Русской армии, что само по себе уже являлось определенным достижением.