Врангель. Последний главком

ПН хочет взять заимообразно в остатках от ссудной казны (Ценности Петербургской ссудной казны, вывезенные из Крыма в ноябре 1920 г., были распроданы, и вырученные суммы пошли на содержание Русской армии. — С.К.) с тем, чтобы пополнить из выручки. Я не преминул указать на гадательность большого тиража, оценивая его при нормальном для «Белого дела» 300-экземплярном тираже в 500 книг для записок. ПН думает о 1 000! Но, конечно, он прав. После того как отказался «Медный всадник», на русском языке больше печатать негде, и «Белое дело» как журнал, несколько скрывая физиономию автора и принося ему этим вред, в то же время всё-таки даст возможность появления записок в свет!..

Я начал читать и нашёл, кроме мест, нуждающихся в переделке, — прямые ошибки: армия Юденича отошла в Латвию, а не в Эстонию, начальник штаба Шиллинга Чернов, а не Чернавин...

Должен ещё отметить и готовность ПН вычёркивать положительно всё — временами уже я его удерживал от этого... Но карт-бланш он мне всё же дать не согласился... ПНВ вычеркнул из своих записок всё лишнее о Государе... И это правильно, так как он не был к нему так близок, чтобы иметь правильное суждение».

Работа шла очень напряжённая и поглощала всё время. Фон Лампе очень жалел, что за три дня — 15, 16 и 17 февраля — пропустил многое, что хотел бы посетить в бельгийской столице. Но утешал себя шуткой: «Вероятно, публика думает, что мы с ПН готовим мобилизацию, а не мемуары».

Во время коротких перерывов на еду Врангель несколько раз с благодарностью говорил ему: «Кроме строевых начальников, только вы один поняли моё трудное материальное положение и пришли мне на помощь. А остальные всё время требуют денег».

Хорошо зная придирчивость пограничников и таможенников к русским эмигрантам, фон Лампе предпочитал отправить текст в Берлин почтой. Но Врангель нервно и категорически настаивал: «Немедленно везите с собой. И прошу сообщить о провозе рукописи через границу, не доезжая до Берлина».

22 февраля фон Лампе выехал в Германию, увозя с собой отредактированный и сокращённый первый машинописный экземпляр. «На границе, — записал он в дневнике, — немцы заинтересовались записками ПНВ, которые я вёз в отдельном пакете, но тут же и пропустили их». Переехав границу, тут же телеграфировал Врангелю: текст довезён в полной сохранности.

Уже после смерти Врангеля, оглядываясь на дни, проведённые вместе с ним в Брюсселе, которые оказались их последней встречей, фон Лампе отмечал в одном из писем: «...Вдруг в феврале он настоял на моём немедленном приезде в Брюссель, на спешной нашей совместной работе над корректурой записок и на немедленном отвозе их мною в Берлин! Все мои указания, что не надо спешить, Пётр Николаевич решительно отвергал и торопил меня всё время!.. По-видимому, у Петра Николаевича было какое-то неосознанное предчувствие, что торопиться надо... Во время корректуры он выбросил всё о некоторых личностях и в том числе о Деникине... Выброшена была Vs всей работы...» И в другом: «В Брюсселе я говорил Петру Николаевичу то, что записки сухи и что продажа пойдёт вяло. Он, почти соглашаясь, нервно настаивал на их печатании. Я не мог ему отказать. Я добился того, что они были названы просто «Записки» — это лишает их претенциозности».

1 марта Врангель закончил работу над предисловием и, высылая его фон Лампе, официальным письмом передал редакции «Белого дела» право на издание «Записок» на русском языке.

А 18 марта он заболел.

Узнав об этом из письма Котляревского, фон Лампе написал Врангелю 26 марта: «Грипп опять уложил Вас в кровать!.. Видимо, рецидив того припадка, который был до моего приезда... Все дела по изданию пишу Ник. Мих. (Н.М. Котляревскому. — С.К.), чтобы не досаждать Вам неприятными и назойливыми мелочами...»

Одной из таких «неприятных и назойливых мелочей» была острая нехватка денег на издание «Записок».

В середине марта фон Лампе встретился с проезжавшим через Берлин Белоцветовым. «...Мне с ним пришлось вести так тяготящий меня всегда разговор относительно субсидирования «Белого дела», выставив мотив, что с авансами, добытыми деньгами и кредитом мне нужно для выпуска двух книг Врангеля, кроме имеющихся 7 000 марок, ещё три. Прямого отказа не было, но согласие откладывается до 2-го апреля, когда в Берлине соберутся главы “Саламандры”».