Вранова погоня

Вот только Эльза не ответила, закрыла воду, и в наступившей тишине стало слышно ее тяжелое дыхание. Надо доставать ее из ванной, чтобы снова не поплохело. Не достал, вместо этого протянул за шторку руку с полотенцем. Полотенце забрали, выхватили с силой и злостью. И откуда что взялось в таком тщедушном теле?

– Отвернись… друг. – И в голосе послышалась насмешка. Нет, точно насмешка! Еще один хороший признак?

– Чистая одежда в пакете, – сказал он, отворачиваясь. – Твою я бросил в стиральную машину.

Эльза одевалась молча, Никита вслушивался в ее сосредоточенное сопение. Дышала она часто, и дыхание ее сбоило. Похоже, остатки сил ушли на этот вот всплеск злости. Может, оно и к лучшему.

– Оборачиваюсь? – спросил он, когда сопение прекратилось, и, не дожидаясь разрешения, обернулся.

Она не стала краше и здоровее после помывки, но розовый цвет и розовый аромат определенно добавляли ей баллов. Уже не бомжиха, а просто смертельно уставшая девчонка. Пусть лучше уставшая, чем больная.

С кончиков рыжих волос, которые от влаги начали завиваться, стекали капли воды, оставляли мокрые следы на футболке. С размером, кстати, Никопольский ошибся: вещи были Эльзе велики как минимум на размер, если не на два.

– Никита, мне нужно домой, – сказала она очень серьезным, почти деловым тоном.

– Нет. – Он не чувствовал вины за то, что удерживал ее силой в чужом доме, он чувствовал вину за то, что оставил ее когда-то одну наедине с нерешенными проблемами, допустил все это.

– Но мне очень нужно! – Тон из делового сделался просительным, почти умоляющим.

– Все, что тебе нужно, я привезу сюда.

Мгновение Никите казалось, что она вцепится ему в волосы, расцарапает кожу, как ее кошка. Он даже приготовился отразить удар, но не понадобилось.

– Все, что мне нужно, ты не привезешь.

– Таблетки? Что ты принимаешь?

– Если я скажу что, ты достанешь? – А теперь надежда пополам с неверием, и во взгляде – голод. Такой дикий голод, который бывает только у наркоманов.

– Нет, Элли. Я не привезу тебе таблетки, но я сделаю все, что от меня зависит, чтобы облегчить твое состояние.

– Мое состояние могут облегчить только колеса! – Она сорвалась на крик, почти визг, и за закрытой дверью тут же жалобно завыла кошка. Никита дверь открыл.

– Не только. – Он старался быть терпеливым и понимающим, старался следовать заветам великого нарколога Ильи Васильевича Стешкова: не обижаться и не давать невыполнимых обещаний. – Ты давно ела?

Вместо ответа Эльза равнодушно дернула плечом, подхватила на руки кошку, пошатнулась, словно даже такая ноша была для нее невыносимо тяжелой.

– Тебе нужно поесть. – Никита дождался, когда она выйдет из ванной, вышел следом.

– А полы ты помоешь? – спросила Эльза, не оборачиваясь.

– Помою. – И помоет! Он не брезгливый. Не с его работой быть брезгливым. И не такое видел. – Сейчас накормлю тебя и уберусь.

– Я не голодна.

Голодна. Еще как голодна! Просто голод ее иного толка.

– Тебе нужно поесть. – Говорить с ней он старался терпеливо, хотя терпение, похоже, подходило к концу. – У тебя скоро начнется анорексия.

– У меня скоро начнется ломка. – Она так и не обернулась, стояла к нему спиной, баюкала свою кошку. – То, что ты видел, этот так… цветочки. Поэтому будет лучше, если ты меня отпустишь.

– Кому будет лучше?

– Тебе… Мне… Всем нам!

– Не будет. – Никита стал прямо за ее спиной. Сам не знал, для чего. Чтобы подхватить в случае падения или задержать в случае попытки побега? – Нам станет лучше, когда из твоей крови, из головы твоей вымоется вся эта дурь.

– Нам? – Все-таки она обернулась, посмотрела в упор своими болотного цвета глазищами. А изумрудные искры в них все равно есть, значит, пошел процесс. – Нас нету, Никита. Нет и никогда не было. Все взаимные соглашения мы давно уже выполнили, так что не надо…

– Я взял дополнительные соцобязательства.

– Не нужно! – Изумрудного стало чуть больше, и зрачки расширились. Это от злости, пусть злится. – Нет у тебя никаких обязательств, и у меня нет. Не перед тобой.

– А перед кем? – спросил Никита очень серьезно. – Перед кем у тебя есть обязательства? Кто станет плакать на твоей могиле, когда ты сдохнешь? – Получилось грубо и жестоко. Друг Ильюха его такому не учил.

– Никто. – Эльза ответила не задумываясь. И вот от этого незамедлительного ответа, от того, с какой уверенностью он прозвучал, Никите сделалось совсем уж тошно. Хотя раньше казалось, что хуже уже не будет.

– Правильно, никто! – Не сказал, а прорычал он. – Никто не будет плакать на твоей могиле, потому что я не позволю тебе умереть!

– Да ладно! – Она усмехнулась горькой усмешкой, кошка зашипела на Никиту. Наверное, из чувства женской солидарности. – Смотри не переоцени свои силы. – Эльза прижалась спиной к стене. Похоже, стоять ей было тяжело, да еще с кошкой на руках.

– Не бойся, Элли, с моими силами все в порядке.

– И ты не бойся, Никита, – она снова улыбнулась. – Как только ты решишь, что наигрался в спасителя, можешь смело уходить. Я не стану тебя держать.