Вращение временной оси

— Прислуга всегда все знает. Это господа прислугу не замечают, а уж она-то все знает о господах.

— Пожалуй, ты права, — задумчиво сказал я. — А скажи-ка, раз уж ты все знаешь, давно это у них с Марком?

— Да сразу же, как только Полина Ильинична заняла директорский кабинет в издательстве…

— А как Варвара к этому относится?

— Никак не относится, — продолжала рассказывать Ольга. — Ей все равно. Матери ее тоже все равно, издательство стало приносить доход и не маленький. Так что все довольны, да и вам тужить не о чем. Барышня Денисова поинтересней будет, хотя сердцу не прикажешь. — Тут Ольга вздохнула и ушла на свою половину.

«Как же так получается, — думал я. — Сначала Мальвина меня бросила, это еще в моем мире, потом Анна от меня сбежала с поручиком, уже в другом, чужом для нее, мире, теперь вот Полина переметнулась к Марку. Может что-то со мной не так? Что-то не то я делаю? Ну ладно, Мальвина, бог с ней. Я уж ее почти забыл. Да и не моего уровня девица… Анна, тут все как-то странно, она ведь сама ко мне прилепилась, у меня поначалу только дружеские чувства были. Это потом я на нее запал, когда она спасла меня в моем мире, а потом еще спасла уже в другом. Лучше бы не спасала… До сих пор не могу забыть, а ведь год прошел. С Полиной та же история, только она меня не спасала. С ней вообще черте что: сама полюбила, сама разлюбила… Может мне на крепостной жениться? Вот до чего додумался. Зачем на крепостной-то жениться, она и так моя будет когда захочу… Ох неправильно все это».

Я достал бутылку мадеры и снова окликнул Ольгу.

— Принеси-ка, душа моя, стаканы, да огурчиков порежь, — сказал я ей. — Сама тоже посиди со мной. Не люблю пить в одиночку…

— Извольте, барин, — ответила она, и вскоре появились стаканы и порезанные соленые огурчики.

Я не собирался спаивать свою крепостную девку, зачем мне ее спаивать. Она и так прекословить не станет… Просто, поговорить хотелось, порассуждать о жизни. Я ей, конечно, тоже плеснул в стакан и она пригубила. А я лихо ополовинил стакан и закусил огурчиком. Тут Ольга опять усмехнулась и одним махом допила все, что я ей налил. Удивила она меня, но жмотничать я не стал и налил ей еще полстакана.

— Как же так получается барин, — вздохнула она. — Как же это так получается…

Ольга сидела подперев рукою голову, глядя на меня совершенно чистыми голубыми глазами.

— Вот рождается человек в барской семье, — начала она неспешный рассказ, — с малых лет за малышкой ходит нянька, одевает, умывает, кормит, обихаживает. Вырастает барышня, никаких забот не зная. В жизни ее все ясно и просто: балы, кавалеры, ухаживания, красивые слова, потом ее ведут под венец, рождается новый человек и все повторяется: балы, кавалеры, красивые слова, ухаживания… А вот рождается человек в крестьянской семье, никаких нянек у малышки нет, она сама нянька для младшего братишки. С малых лет работой озадачена, надо гусей пасти, за другой скотиной приглядывать. Подрастет, — с матерью по хозяйству работает и избу обиходит и белье постирает и в поле посильные дела делает. Не сидит без дела, чем-нибудь да занята, а подрастет, никаких балов и кавалеров в помине нет. Только зажмет в углу, да облапает пьяный конюх. А как придет время отдадут ему эту девку в жены, не спрашивая на то ее желания, и рождается новый человек, такой же раб, с такой же судьбой. Вот и скажи мне барин: выходит у господа Бога нашего еще до рождения души поделены на господ и рабов? Ведь младенец-то рождается безгрешным, а на нем уже клеймо раба… Ты же барин умный человек, ученый, вот и расскажи мне дуре бабе, как же так получается… Почему одни рождаются господами, а другим быть рабами предназначено?

Ольга залпом выпила мадеру, закусывать не стала, только смотрела в темноту за окном, подперев рукой голову. На меня она не смотрела и, казалось, ответа не ожидала. А я и не знал, что ответить ей. Вот ведь как случается иногда. Только собрался поплакаться ей в жилетку по случаю предательства друга и можно сказать невесты, а тут такая исповедь. Моя обида сразу обидой быть перестала. Всю правду о жизни своей она мне рассказала. Ведь я хотел, чтоб она мне посочувствовала. А чему тут сочувствовать? Нет, я понял насколько мелки и ничтожны мои обиды. Может своими рассуждениями она этого и добивалась? Я допил свою мадеру, закусывать тоже не стал, но что ей ответить… Я молчал. Ольга встала и пошла к себе.

— Погоди, душа моя, — сказал я, понимая, насколько фальшиво звучат мои слова. — Посиди еще немного.

— Воля ваша, барин, — ответила она, возвращаясь на место.

— Не знаю я, что тебе ответить, — сказал я. — Ну, не должно так быть, как ты говоришь. Но так есть и правдивы все твои слова. Не должен человек рождаться рабом и не должно рабов быть… Но вот есть. Уже пора освободить крестьян. И есть люди, которые это задумали…

— Крамола это, барин, — сказала Ольга, — я ведь не о том спрашивала.

— А как без крамолы? Добровольно-то никто от своего богатства не откажется. Крепостные денег стоят. Знаешь, небось?

— Как не знать, — усмехнулась Ольга.