Вращение временной оси

Быстренько умывшись и перекусив остатками Анькиных запасов, мы вышли на улицу, не забыв поблагодарить сторожа за ночлег. Я сбросил с души остатки ночных кошмаров. Стоял ясный апрельский денек, легкий морозец бодрил, и встающее на востоке солнце поднимало настроение.

— Идем, Анюта! — весело сказал я своей подруге. — Наш автобус ждет нас. И хоть он без нас никуда не уйдет, не будем тянуть кота за хвост.

Сейчас уже неважно, кем она приходится мне на самом деле. Главное, через несколько часов я сдам ее с рук на руки ее папаше, а там хоть трава не расти.

— Куда идем-то, — как-то не очень радостно спросила она.

— Идем туда, откуда вчера пришли, — назидательно сказал я. — Там портал в будущее, остановки следуют через сто лет. Не сомневайся все уже проверено.

Анна вздохнула, я забросил за плечо ее мешок, и мы отправились вчерашней дорогой в неблизкий путь. На наше счастье дорога была пуста. Простых крестьян мы, конечно, не опасались, а вот с военными встречаться не хотелось. Гражданская война — красные и белые, но это для истории, а в реальной жизни и грабежи, и бандитизм и горе тем, кто попадает в жернова войны. Наши герои уже побывали там, но сегодня им повезло. Два часа ходу по обочине раскисшей дороги и свернули к невысокому холму. Теперь надо пройти по нему на северный склон, это еще час ходу. Вот и наши вчерашние следы на снегу.

Я подошел к яме и снял с плеча мешок.

— Ну, что. Прощаться будем? — с кривой улыбкой спросила Анна.

— Нет, сударыня, — решительно ответил я. — Сдам вас вашему родителю, как говориться с рук на руки, тогда и попрощаемся.

Я спрыгнул в яму, Анна сбросила мне свой мешок, затем с моей помощью, спустилась сама. Дальше все пошло по вчерашнему сценарию: сначала влез я, потом втащил мешок, и последняя пролезла Анна. Помещение, освещенное факелом из ее мешка, выглядело так же как вчера. Мы обошли его, но в этот раз никакого гула не услышали. Меня это несколько обескуражило, я даже начал прикладывать ухо к камням, однако стояла гнетущая тишина. Неужели облом? Пока шли, я уже репетировал речь, которую скажу Анькиному отцу…

— Ну что? Выходим? — спросила Анна. — Похоже, наш автобус сломался…

— Не каркайте, душа моя! — проникновенно ответил я. — Просто этот автобус идет бесшумно.

Я подошел к лазу и благополучно выбрался из этого погреба. Затем вытащил мешок своей подруги, а потом и ее саму. Изменения снаружи были заметны сразу. Яма была мне по пояс, а снега склоне холма не было совсем. Это сразу внушило оптимизм, и я глянул на Анну свысока. Она выбралась из ямы уже без моей помощи, осмотрелась и на лице ее заиграла какая-то беспомощная улыбка. Хотя радоваться-то еще рано.

Спускались с холма мы быстро, не разговаривая друг с дружкой, только внимательно под ноги смотрели. Когда перешли на южную сторону, сразу увидели дорогу. Тут уж все сомнения отпали, дорога была асфальтирована. То, что мы в будущем, сомнению не подлежит, осталось узнать какой сейчас год.

На асфальтовую дорогу вышли быстро, и пошли по обочине, мимо прошел огромный самосвал, необычного вида. Я засмотрелся, а Анна даже головы не повернула. Затем навстречу нам прошла легковая машина, явно не из моего мира, а в Анькином мире я такие уже видел. Голосовать я не собирался, если она захочет — пожалуйста. Тут ближайший город, должен быть Павловск, если, конечно, его в мое время не переименовали. Надо как-то добраться до него. Денег здешних у меня нет, но в кармане брякают несколько серебряных монет двухсотлетней давности. Я их запросто превращу в здешние тыщи, надо только найти антикварный магазин, и стану богатым буратиной. А потом…

Додумать, что сделаю потом, я не успел, поскольку вдруг на обочине дороги оказалась автобусная остановка. Самая настоящая автобусная остановка, как и в моем времени. Мы, конечно, зашли под навес, я сбросил мешок Анны на скамью, и она тотчас стала в нем копаться, что-то выискивая среди всякого, уже не нужного, хлама.

— Деньги ищешь? — равнодушно спросил я.

— Вроде того, — напряженно ответила она, продолжая копаться в мешке.

Поиски увенчались успехом, и она извлекла небольшой мешочек, в котором лежал ее смартфон, еще какие-то прямоугольники из пластика и ее паспорт. Надо же! Сумела сохранить во всех наших перипетиях. «Молодец девочка, далеко пойдет, — мысленно похвалил я ее, — не то, что я». Мой настоящий паспорт остался в далеком 1919 году в общежитии города Павловска, а липовый дубликат, выданный начальником ВЧК Львом Борисовичем, остался в 1820 году в моем, опять же, липовом поместье в комоде у моей жены Ольги. Я, явно, далеко не пойду, скорее всего, меня поведут…