Врата Анубиса

Здание крытого Биллингсгетского рыбного рынка уже существовало, но шумное торжище по-прежнему выплескивалось на соседние кварталы. Тележки с турнепсом, капустой, луком и морковью и прочими плодами земли нескончаемой вереницей тянулись по всей длине Темз-стрит – мимо Белого Тауэра с флагами на башнях, мимо дорического портика здания Таможни, мимо восьми причалов у реки и дальше – к Лондонскому мосту.

Пестрая рыночная толпа запрудила всю улицу – от переулков у северной оконечности Темз-стрит до крутого спуска к реке. Лодки продавцов устриц, пришвартованные к деревянной набережной, образовали узкий и извилистый проход – Устричную улицу, как обычно называли это место торговцы овощами.

Дойль уныло стоял, прислонившись к углу рыбного сарая. Не было сил сделать ни шагу – он уже успел изучить здесь каждый камень, пока бегал все утро по проклятому рыбному рынку.

Он с отвращением посмотрел на корзину с тощим луком и порадовался, что, несмотря на жуткий голод, все-таки не соблазнился этой сомнительной пищей. Дойль похлопал по карману, проверяя, на месте ли четыре пенса, честно заработанные тяжким трудом. «Все, что ты выручишь сверх шиллинга, можешь оставить себе, – милостиво разрешил Крис, когда Дойль и Шейла забегали к нему на лодку, – теперь ты дорогу знаешь и сам сможешь обойти весь рынок по обычному маршруту». С этими словами он всучил Дойлю корзину самого никудышного лука и велел им с Шейлой отправляться в разные стороны. Безусловно, находиться в обществе Шейлы, создания на редкость отвратительного, – удовольствие сомнительное, но сейчас, одинокий, измученный и беспомощный, он был бы рад и такой попутчице.

«В шиллинге – двенадцать пенсов, – безнадежно размышлял он. – С этим убогим луком я никогда не заработаю столько! Ни полстолька… ни шиша!» – как сказали бы его новые знакомые.

Призвав на помощь всю свою волю, Дойль оторвался-таки от стены сарая и горестно побрел к Тауэру.

– Лук! – робко прокричал он. – Кому лук? Отличный лук!

Шейла научила его выкрикивать именно это.

Мимо прогрохотала повозка с овощами. На козлах восседал румяный толстяк на редкость цветущего вида. «У него-то наверняка торговля идет прекрасно!» – с горечью подумал Дойль.

Толстяк снисходительно смерил взглядом унылую фигуру Дойля и почему-то расхохотался.

– Эй, парень! И это ты называешь луком? По-моему, это крысиный яд!

Толпа уличных зевак ответила улюлюканьем – шутка явно пришлась им по вкусу. Они заинтересованно подошли поближе. Парень бандитского вида неожиданно пнул корзину ногой. Лук рассыпался по мостовой, а одна луковица сильно ударила Дойля по носу. Толпа шумно выразила одобрение. Толстяк в повозке брезгливо поморщился – видимо, он хотел просто подшутить, но шутка зашла слишком далеко.

– Ну и козел же ты! – ласково сказал он Дойлю. Тот стоял в полном ошалении, отстраненно созерцая, как уличные мальчишки играют в футбол его луком.

– Эй! На, возьми! Здесь вдвое больше того, что стоил твой жалкий лук. Черт тебя подери, да проснись же ты!

Дойль машинально протянул руку за подачкой и поймал две монетки. Всего два пенса, подумал он. Жалкая плата за унижение.

Процветающий торговец счел инцидент исчерпанным и двинулся дальше.

Дойль положил монеты в карман и оглянулся вокруг. Толпа потеряла к нему интерес. Нигде не было видно ни лука, ни даже корзины. Никакого смысла идти дальше, подумал он. Совершенно разбитый, Дойль потащился обратно к реке.

– А, вот один из скорбных собратьев! – пропищал странный, высокий, как у Микки-Мауса, голос. – Посмотрите, он только что отправил весь свой лук в уличную похлебку. Эй, сударь!

Пораженный и смущенный, Дойль осмотрелся и увидел, что к нему обращается ярко размалеванная кукла. Кукла высовывалась из уличного балагана, разрисованного разноцветными изображениями драконов. Перед балаганом собралась немногочисленная публика – оборванные мальчишки и старые бездельники.

– Скорее сюда! Старина Панч тебя утешит, – пропищала кукла. Дойль почувствовал, что краснеет. Он покачал головой и собрался было идти своей дорогой, но кукла добавила: – Быть может, я смогу подсказать тебе, как заработать деньги, ну?

Дойль остановился.

Бессмысленно-стеклянные глаза куклы пристально смотрели на него. Кукла снова закивала.

– Что вам терять, ваша светлость? – спросила она свистящим, птичьим голосом. – Вас уже высмеяли, а Панч никогда не сделает того, что до него сделали другие.

Дойль подошел поближе, старательно сохраняя скептическое выражение лица. А вдруг невидимый кукловод действительно предложит ему работу? Теперь ему все равно уже нечего терять, так почему бы и не выяснить, чего хочет кукла. Дойль остановился в нескольких ярдах от балагана, скрестив руки на груди.

– О чем это ты, Панч? – спросил он.

– О! – воскликнула кукла, хлопая в деревянные ладоши. – Ты иностранец! Прекрасно! Но ты не сможешь поговорить с Панчем раньше, чем окончится представление. Садитесь, пожалуйста, ваша светлость. – Кукла радушно указала на мостовую: – Ложа для вас и вашей спутницы!

Дойль растерянно посмотрел по сторонам.