Врата чудовищ (СИ)

Не смотреть. Не кричать. Медленно идти назад. Она тянула за собой своего Дани, обхватив его обеими руками, то тот уперся всеми костьми, и отчего-то тоже вытянулся навстречу, утробно и страшно зарычав на тварей. Это Гвидо сделал с ним. Натаскал его на существ, как собаку на боях! Но здесь не было медика, готового подлатать малефика, только только мечущиеся кони, перевернутая телега, Аларик, скованный страхом, Нанна, собирающая кости, и прячущаяся за мужской спиной Чонса.

— Чего застыть?! — зашипела Нанна, — Хватаете коней!

Легко сказать: путь им закрывали химеры, а кони в истерике бились, пытаясь сбить с себя оглобли копытами. Шорка скрипнула зубами так, что малефика расслышала это сквозь гром. Она подхватила свой мешок с костями и начала клацать ими, сотрясая горловину, и цыкать на химер, как фермерши подзывают курей.

— Сюда! Сюда, зверушки!

Безумие. Чистое безумие. Но химеры синхронно изогнули шеи, приподняли в дыхании костяные грудные клетки — и потянулись следом, завороженные, будто крысы игрой на дудочке того чудака из детской сказки. Кости Мира. Значит, они тоже чуют их? Размышлять над этим некогда было. Нанна шла в сторону леса, прочь, прочь, быстро переставляя босые ноги. Начался дождь. Чонса еще надолго запомнит эту невероятную сцену: хрупкая девушка с блеклой улыбкой на губах, что уводит за собой чудовищ прочь, на её плечах блестят молнии, капли ударяются о твердую кожу крыльев химер, как о натянутый парус.

Порыв ветра плеснул холодными каплями в лицо Чонсы, она опомнилась. Первая ринулась к коням, поднимая ладони, шепча тихое, успокаивающее «Подчинись», и лошади замерли, как вкопанные. Она оглянулась на своих спутников: смотрящий в никуда Аларик, повернувшийся вслед монстрам Данте, рычащий глухо и предупреждающе.

— Ну, — притопнула она ногой — ноль реакции, хлопнула в ладони, и Аларик сморгнул дождевую влагу с ресниц, а Данте дернулся, — по коням! Быстрее!

Чонса не была уверена, что это хорошая идея. Там, над Девятью Хломами, что недалеко от Нино, кружили химеры. Как знать, что с городом? От этих мыслей будто кинжал в кишках провернулся. Она вскочила на коня, дала ему шпор, не думая, скачут ли за ней. Феликс! Таверна! Всё, что она может узнать: к чёрту Тито! Её дитя! Её сын! В городе!

— Быстрее! — рычала она в шею коня, — Подчинись!

По могучему телу лохматой лошади прошла дрожь. От ветра у Чонсы заслезились глаза. Галоп выбивал искры из базальта Апийской дороги, горело алым небо, молнии виднелись лиловыми всполохами, небо трещало, разрываясь на части, а она мчалась к правде, проклиная себя за моменты промедления, что могли стоить ей всего.

В город она ворвалась первой, как дикий юго-западный ветер, буря и весенний паводок. И поняла: опоздала. Стены никто не охранял. Да и от самих-то стен остались одни камни да торчащие штыри опор. Сколько она не смотрела, людей на узких улочках не было, зато была кровь, много крови. Она пустила лошадь шагом.

Первый повстречавшийся человек был мертвым — его верхняя часть висела, зацепившись изгибом плеча за дождевую трубу на колодце, а нижняя отсутствовала. Печальное украшение маленькой площади, откуда, подобно лучам, во все стороны разбегались улочки, заполненные мелкими бедными домами из дерева и соломы. Какие-то из них были обуглены, но запаха гари не чувствовалось, лишь ветер хлопал дверьми. Они опоздали. Опоздали — не на час, а на сутки, может, и того больше. Если бы они вышли из Сантацио, если бы не потеряли четыре дня пути… За спиной раздался стук копыт, кто-то спрыгнул в лужу. Чонсе не надо было оборачиваться, чтобы понять, что это Аларик, вместе с ним пришли его тени, заполнили безмолвный воздух жужжанием безумных мыслей. Данте остался сидеть в седле. Он подъехал к Чонсе, сжал её плечо костлявой рукой. Вода струилась по улицам, собиралась в грязные ручьи, в небе кричали гигантские вороны-химеры, демоны-стервятники. Не веря в столь печальный исход, она вырвала плечо из цепких мужских пальцев и щелкнула уздечкой, пуская лошадь дальше.

Брошенная телега смотрела вверх тремя колесами. Одно лежало у дома, наполовину утонув в грязи. Конь Чонсы потянулся за гниющей капустой, разбросанной по всей округе, и она грубо придержал его. Ни души вокруг. Где-то, словно в тумане прошлого, девушка услышал крик и увидела фигуры, метнувшиеся вверх по улице, но стоило ей чуть шире раскрыть веки, как видение ускользало. Весь воздух звенел, пропитанный неизвестностью.

Казармы. Чучела, пронзенные стрелами, бочки с дубинами. Никто не кряхтел, тренируясь, не кашлял за закрытыми дверьми, не шутил и не травил карты.

Ветер раскачивал створки окон. Ни собак, ни кошек, ни какой-нибудь тощей курицы не было. Нино стал городом-призраком, подобно кораблям в синих водах, где каждый моряк погиб от морской лихорадки, голода и жажды.