Врата Европы. История Украины

Вспоминая о принудительной реинкорпорации Западной Украины в советскую державу в 1944–1945 годах, Хрущев писал: “Отбросив немцев на запад, мы встретили старого врага — украинских националистов”. Чаще сталинские пропагандисты называли их “бандеровцами” — поскольку среди партизан-националистов наиболее влиятельна была фракция ОУН, чьим лидером считали Степана Бандеру. Так стали называть любого воина УПА — Украинской повстанческой армии, образованной приверженцами Бандеры. Название это далеко не во всем правдиво. Во-первых, не каждый в рядах УПА разделял догмы интегрального национализма или принадлежал к ОУН(б). Во-вторых, сам Степан Бандера так и не вернулся на Украину после того, как был арестован немцами летом 1941 года, и ни в коей мере не командовал армией, окрещенной его именем. В Заксенхаузене и потом в западногерманской эмиграции он стал человеком-знаменем, символом, но не лидером движения.

Летом 1944 года УПА выросла до 100 тысяч бойцов и билась в тылу советских армий, нападая на отдельные части, разрушая коммуникации. Из ее вождей более других известен Роман Шухевич, бывший командир с украинской стороны батальона “Нахтигаль”. Впрочем, не он один прошел немецкую школу. Немало националистов-полицейских ушло в леса Западной Украины в первой половине 1943 года. Хотя главными врагами они считали немцев, в 1943 году войну вели прежде всего против поляков. Долгая вражда между двумя народами на Волыни и Галичине, которую обострило нарастание взаимного недоверия с начала Второй мировой войны, привела весной 1943 года к началу массовых этнических чисток — сожжению целых сел и убийству тысяч мирных жителей.

Сигналом к началу украино-польского конфликта стал приход на Волынь по окончании Сталинградской битвы советских партизан Ковпака. Некоторые осадники (польские поселенцы) помогали им, надеясь на союз против “бандеровцев”. Украинские и польские историки и теперь спорят о том, отдавало ли командование УПА недвусмысленный приказ развернуть кампанию против польских сел — а если да, то на каком уровне. Но очевидно, что поляки в ходе этнических чисток страдали гораздо сильнее. От рук польских боевиков на западе Украины погибло от 15 до 30 тысяч человек, от рук боевиков УПА — от 50 до 100 тысяч, то есть вдвое или втрое больше. Немецкие оккупанты, хотя и не приветствовали военные действия у себя в тылу, в то же время натравливали обе стороны друг на друга, иногда снабжая их оружием. Властвовать над волынской глубинкой им было не под силу, зато они могли ее разделить. На руку им были и действия УПА против наступавшей Красной армии.

Одним из неожиданных успехов УПА стала ликвидация Николая Ватутина, генерала, командующего 1-м Украинским фронтом. 29 февраля 1944 года, при возвращении из Ровно (бывшей столицы рейхскомиссариата), он попал в засаду боевиков, получил смертельную рану и умер 15 апреля в Киеве. Похоронили его в центре города, в присутствии Хрущева, который после войны предложил надпись для монумента: “Генералу Ватутину от украинского народа”. Никита Сергеевич думал, что такая надпись разъярит националистов, но партийные пропагандисты в Москве усмотрели в ней как раз национализм. Хрущев обратился к Сталину, и диктатор одобрил его идею. Надпись по-украински нанесли на воздвигнутый в 1948 году постамент. Памятник Ватутину возвышается в Киеве и теперь — одно из бесчисленных свидетельств неоднозначного образа войны на Украине.

В битвах Второй мировой украинцы принимали участие с разных сторон конфликта. Абсолютное большинство их дралось в рядах Красной армии. СССР мобилизовал свыше семи миллионов граждан Украины разного этнического происхождения. Из Украины происходил каждый шестой солдат. Половину призвали в первые месяцы войны, еще столько же — в 1943 и 1944 годах. Тысячи людей, отпущенных немцами из плена домой летом и осенью 1941 года, немедленно ставили под ружье, как только вермахт изгоняли с их малой родины. Они известны под именем “чернопиджачников”, ведь очень многих бросили на фронт без подготовки, не дав хотя бы обмундирования, иногда и боеприпасов, и оружия. Военное командование пренебрегало жизнью “предателей” — они, мол, сидели тихо под оккупацией. Большинство “чернопиджачников” погибло недалеко от родного дома за считаные дни после прихода долгожданных “освободителей”.