Врата Галактики

Сад и жилая зона разделялись небольшим тамбуром. Здесь пришлось задержаться – видимо, в этой камере происходило изменение масштаба, и лилипут Марк Вальдес становился человеком нормального телосложения и роста. Это сопровождалось перепадом гравитации. В саду она достигала 0,9 g и была почти привычной человеку, но в коридоре за тамбуром, в рубке и жилых отсеках, кроме каюты Марка, условия были рассчитаны на лоона эо: тяготение 0,3 земного, температура двадцать шесть по Цельсию и некоторый избыток кислорода. Марку пришлось заблокировать свой дыхательный имплант.

Он вышел из камеры и очутился в широком коридоре. Планировка жилой зоны бейри была так же проста, как на земных корветах и малых посыльных судах: коридор вел прямо в рубку, а с обеих его сторон находилось по две каюты. Слева – апартаменты Хийара и Марка, справа – отсек Регистратора и свободное помещение. Анат, похоже, не лукавил, говоря о первых и последних; Регистратор в самом деле являлся необычным биороботом, раз его поселили в отдельной каюте. Марк полагал, что это скорее всего признак высокого статуса, а не физиологическая потребность. Его собственная каюта была оборудована всеми мыслимыми удобствами: привычные тяготение, освещенность и состав атмосферы, ванна, вихревой душ, утилизатор и повар-кибернет, готовивший земные блюда. Но Первый явно не нуждался ни в душе, ни в пище, ни в утилизаторе.

А Хийар? Что ел и пил Хийар?.. Он был похож на человека, он говорил, жестикулировал и двигался, как человек, и внешнее подобие обманывало, заставляя считать, что лоона эо ничто человеческое не чуждо. Но опыт Судьи Справедливости подсказывал Марку, что это иллюзия.

* * *

Стоя перед проемом, ведущим в каюту Хийара, он думал об их первой встрече. С Тхара его и Бранича доставили на корвете Сторожевой флотилии; перелет занял несколько дней, и когда корабль, вынырнув за орбитой Плутона, взял курс на Юпитер, «Анат» уже находился в точке рандеву. В свете прожекторов он казался большим зеленовато-серебристым дельфином: плоское днище, изящные обводы верхней, более выпуклой части, невысокий гребень, тянувшийся к закруглению хвоста… Ни маневровых двигателей, ни антенн, ни орудийных стволов Марк не разглядел, как и шахты контурного привода; несомненно, бейри перемещался в Лимбе,[42] но его конструкция была иной, чем у земных судов.

На выпуклом борту «Аната» заиграли сполохи, потом возникло яркое овальное пятно. Пилотов, должно быть, проинструктировали заранее: корвет повис рядом с инопланетным кораблем, выдвинулась телескопическая труба переходного шлюза и накрыла светящийся овал. Искусный маневр, подумалось Марку; он не заметил даже толчка.

Анте и Майра Пинтос, капитан, проводили его к шлюзу. «Успеха, Марк», – сказал Бранич. Майра только улыбнулась и вытянула руку в салюте. Она была с Тхара, как и весь остальной экипаж, и Марк знал ее родителей, Себастьена и Розу-Марию из Порта Колумб. Подхватив свой багаж, небольшую сумку, он направился к раскрывшейся диафрагме шлюза и почувствовал, как на висках выступает испарина. Он испытывал волнение, да, он определенно волновался! Но почему?.. Он повидал множество созданий, похожих и не похожих на людей, он с ними говорил или сражался – пусть в далеком прошлом! – а став Судьей, не делал различий между чужаками и людьми, ибо превыше всего была Справедливость. Ее защита нуждалась не в эмоциях, а в разуме и трезвой оценке всех обстоятельств, так что даже встретившись с даскином или метаморфом, Марк Вальдес остался бы спокоен. Однако…

«Однако среди них я не имею братьев», – подумал он, ускоряя шаги.

Пластик переходного шлюза поскрипывал под башмаками, от стен тянуло холодом, но струйки теплого воздуха согревали его и подталкивали в спину. Борт чужого корабля с ярким овалом был все ближе и ближе, потом что-то вспыхнуло, заставив Марка на мгновение зажмуриться; он сделал шаг и, еще не открывая глаз, ощутил, что окружающий мир изменился. Ни намека на холод, воздух ароматен и свеж, хотя, пожалуй, жарковат; от избытка кислорода чуть-чуть кружится голова, запахи приятные, но незнакомые, а тело вдруг сделалось таким легким, что впору раскинуть руки и полететь. Три десятых g, определил он с привычной реакцией астронавта, глубоко вздохнул и поднял веки.