Врата «Грейвз»

– Да, – заявила она. – А где Фредерик? Мой муж только что был здесь! – Она снова посмотрела на меня, а затем изобразила, что вглядывается в толпу. – Фредди! – воскликнула она. – Да куда же он пропал? Неужели погнался за стрелявшим?

– Я не видел, миссис Уоллес, – ответил еще один голос. – Наверное. Когда мы услышали выстрел и выбежали на улицу, здесь были только вы и этот человек.

Опять склонившись надо мной, она пробормотала, но достаточно внятно, чтобы каждый человек в небольшой толпе, окружившей нас, ее расслышал:

– Как это похоже на Фредерика. Наверное, его застрелят следующим.

Затем она оттянула мне веко, чтобы посмотреть зрачок.

– Лиза Анатоль, – прошептал я. – Это была Лиза Анатоль.

Но Адриана отвела взгляд, и я не знал, услышала она меня или нет. Я попробовал сказать погромче, не знаю, удалось ли мне. Затем прямо над моей головой раздался скрип шин, и я погрузился в дрему, возвращаясь мыслями к торжественному приему, состоявшемуся шесть вечеров назад.

Глава 1

Самая смелая фантазия не в силах представить себе тех необычных и диковинных случаев, какие встречаются в обыденной жизни.

Союз рыжих[2]

Неделей раньше

Почтенный автор никогда в прежних моих беседах с ним не выказывал недостатка ума, но в его книгохранилище обнаружились такие вещи, которые, по моему мнению, мог принимать всерьез лишь очень наивный человек. Библиотека, служившая ему кабинетом, была буквально завалена книгами, стопками гранок и бесчисленными фотографиями, разбросанными там и сям. Я не дерзнул изучать рукописи, но позволил себе рассмотреть фотографии. На одних виднелись какие-то размытые лица, на других юные особы взирали на некие крохотные созданьица с крылышками, на третьих изображалось нечто совсем уж невразумительное. Это вроде как было снимками призраков, появлявшихся в виде дыма или облаков. Все фотографии были напечатаны на бумаге высочайшего качества и с превеликой аккуратностью. Было видно, что владелец не пожалел на это денег. Я опустился в удобное кожаное кресло у стеллажа и принялся скептически рассматривать одно из наиболее расплывчатых изображений, прислушиваясь попутно к оживленному гулу в соседней комнате.

Приглашение, которое привело меня в эти лондонские апартаменты, казалось сущим Божьим даром для журналиста-янки. Больше половины приглашенных на этот, можно сказать, блестящий званый вечер значительно превосходили меня по социальному положению, и именно это мне нравилось. Я знал, что никогда не смогу повысить свой статус, общаясь в Лондоне только с людьми своего круга. С другой стороны, хозяин дома в последнее время приобрел привычку попадать в разного рода сомнительные ситуации, и поэтому я со смешанным чувством ожидал приватного разговора с ним, о котором он просил в постскриптуме, написанном от руки на приглашении.

Когда через несколько минут в двери показался Артур Конан Дойл, мне стало неловко оттого, что в руках у меня одна из фотографий. Прятать ее было уже поздно; однако он то ли не заметил этого, то ли не обратил внимания. Хоть мы не встречались уже три года, хозяин оставался в точности таким, каким я его помнил: большой улыбчивый человек с аккуратными седыми волосами и усами. Крепкое сложение придавало ему сходство с помещиком. Большие кисти – все в веснушках.

– Чарльз, как мило с вашей стороны, что вы пришли. Давненько мы не виделись. – Он крепко пожал мне руку.

– Польщен вашим приглашением, сэр Артур.

– Честно говоря, Чарльз, мне нужна ваша помощь, – сказал он. – И нужна немедленно.

Он резко повернулся к письменному столу и переложил несколько бумаг, словно отыскивая нужную.

– Простите за некоторую мелодраматичность, но, возможно, речь идет о жизни и смерти.

Он говорил спокойно и деловито, как опытный офицер или врач, беседующий с коллегой, и я кстати вспомнил, что знаменитый писатель по образованию медик.

К счастью, он не видел, как я непроизвольно бросил взгляд на фотографии на столе у него за спиной. Так, стало быть, жизнь и смерть?

– С трудом представляю себе, чем смогу помочь вам, – медленно проговорил я. – Я далеко не самый известный журналист в Лондоне.

Мое замечание было недостаточно скромным. Даже после нескольких лет пребывания в Лондоне я оставался чужаком-американцем.

– Мне вы нужны не как газетчик, – сказал он, взглянув мне прямо в глаза и приковав мое внимание. Серьезность его взгляда заставила меня позабыть об идиотских фотографиях на столе.

– Боюсь, ничего другого я не умею, – ответил я. – Война закончена, и я вряд ли нужен вам, чтобы допрашивать пленных немцев.