Врата «Грейвз»

В моем нормальном состоянии я бы просто перепрыгнул через стену. В настоящей же ситуации мне пришлось сначала сесть на ограду, потом перекинуть нога по другую ее сторону. Медленно я спустил ноги и не без труда принял вертикальное положение. Перебравшись через стену, я оказался на другом кладбище. Свет от здания, по которому я ориентировался, теперь был слегка справа. Я повернул и продолжил путь, но теперь наткнулся на стальной забор. Я пошел вдоль него, пока не увидел впереди свет автомобильных фар. Ярдах в трехстах автомобиль двигался ко мне, освещая таблички на могилах. Я понял, что машина едет по кладбищенской дорожке в направлении могилы Гассмана.

Я побрел к большому памятнику и скрылся за ним от машины, проехавшей почти в пятидесяти футах от меня. Потом, регулярно озираясь, я медленно похромал на запад вдоль забора. Я слышал крики и видел свет фонарей и автомобильных фар. Наконец забор свернул влево, и вскоре я подошел к открытым воротам. Я повернул, как мне показалось, на север и пошел по дороге, держась как можно ближе к кустарнику, чтобы при случае спрятаться там.

Я миновал школу справа и понял, что свет, который я видел, был оттуда. Дальше, слева от дороги, стояла еще одна школа. Наконец, отойдя на полмили от кладбища, я набрел на Шин-роуд. Сегодня ночью я отправился на такси к «Капитану» и забрал «моррис». Сейчас он был припаркован примерно в полумиле от места, где я находился. Я оставил его между грузовиков около бакалейного магазина три часа назад. Хотя я сомневался, что стоит возвращаться за ним, я замерз, устал и чувствовал боль. Надеясь, что увижу свет фар любой машины задолго до того, как меня сможет разглядеть водитель, я решил, что «могу подобраться к своему автомобилю незамеченным.

Я шел по обочине и следил за машинами, едущими в обоих направлениях по Шин-роуд. Дважды мне приходилось нырком скрываться из виду. В обоих случаях автомобили ехали медленно, словно разыскивая кого-то. Добравшись до своего «морриса», я завел его и поехал на север, пока не удалился от кладбища, а потом повернул на восток к Лондону.

Было уже больше трех, когда я легонько постучал в дверь номера. Адриана немедленно открыла дверь.

– Как прошло, Чарли?

– Не так уж плохо в сложившихся обстоятельствах, но нас едва не поймали. Работнички разбежались, а я все-таки добрался до машины. Могила осталась незарытой.

– Полиция?

– Да Видимо, кто-то заметил вспышку моей фотокамеры. Вскрытие могилы Гассмана не останется в тайне.

– А он там был?

– Да, а также вот это, – сказал я, вынимая сверток.

– А что это? Вы открыли?

– Еще нет. Может, это и ничего, просто подставка, положенная в морге, но один из гробокопателей счел ее странноватой, поэтому я и захватил ее с собой.

Пока я снимал пальто, Адриана взяла сверток и положила его на тумбочку. Потом порылась в ящике с повязками и извлекла ножницы. Она нашла шов и принялась распарывать стежки, которыми была сшита верхняя ткань. Когда она распорола два шва, оказалось, что обертка была полотняным мешком, содержимое которого, в свою очередь, было завернуто в красную клетчатую клеенку – маленькую скатерть, плотно сшитую бечевкой. Под всеми этими слоями скрывались три книги в кожаных переплетах.

Адриана передала мне верхнюю, а следующую взяла сама. Они оказались блокнотами, заполненными странными, неразборчивыми записями. Наверняка это и были пропавшие дневники Гассмана. Аккуратно перелистывая страницы, я увидел, что Алиса, возможно, была права насчет того, что их почти невозможно прочесть.

Адриана пришла к тому же заключению:

– Вы можете здесь что-нибудь разобрать, Чарльз?

– Не буду даже и пытаться, пока не посплю, – сказал я. – Я замерз, у меня болит живот, и я устал как собака.

– Как вы можете думать о сне? Вот же дневники, Чарли! Они могут нам все рассказать.

– Даже если бы они не были зашифрованы, Адриана сейчас я не в том состоянии, – сказал я, стягивая свитер. – О-о, – простонал я.

На моей рубашке выступило кровавое пятно размером примерно с ладонь.

Адриана уронила дневник, который держала, и расстегнула на мне рубашку. Повязки под ней были липкими.

– Лягте, Чарльз, – сказала она, снова потянувшись за ножницами. Через несколько секунд мы смотрели на кровь, сочащуюся из раны. – Вы кое-где порвали швы, Чарльз, вот и все. Большинство из них на месте. Думаю, с вами все будет в порядке. И у вас идет кровь со спины – немного больше, чем спереди. Вы чувствуете рану?

– Теперь болит. Она напоминала о себе и на кладбище.

Она рассмеялась, глядя на растрепанного пациента, растянувшегося на кровати.

– Ваша взяла, Чарльз. Сегодня читать не будем.

Глава 21

Когда врач совершает преступления, он опаснее всех прочих преступников. У него крепкие нервы и большие знания.

Пестрая лента[21]