Врата империи

Визирь молча кивнул в знак согласия, но его тонкие бледные пальцы, лежавшие на украшенном драгоценными камнями белом поясе, судорожно дернулись, что было явным признаком душевного волнения.

Шавар был красивым стройным арабом, с присущими его народу проницательными темными глазами. Шелковые одежды и украшенный жемчугом тюрбан сидели на нем как влитые.

Эмир Ширкух ворвался подобно буре, шумно приветствуя его голосом, более подходящим для военного лагеря, чем для дворцовых палат. Его халат из муарового шелка искусные руки швеи вышили золотой нитью, но коренастой фигуре эмира больше подходили военные доспехи, чем мирные одежды. Это был крепко сложенный человек среднего роста, с лицом смуглым и суровым. Возраст не пригасил беспокойного огня в его темных глазах.

С ним пришел человек – рыжеволосый, краснолицый и толстый. Шавар не смотрел на него, однако успел заметить, что их национальные объемистые шаровары, шелковый халат и туфли с загнутыми носками выглядели на нем весьма нелепо.

– Надеюсь, Аллах даровал тебе в море удачу? – вежливо осведомился визирь.

– В некотором роде, – согласился Ширкух, опускаясь на подушки. – Одному Аллаху известно, сколь долог был наш путь, и сначала мне казалось, что все мои внутренности вывернутся наизнанку – ибо корабль наш раскачивался на волнах, словно хромой верблюд на сухом песке. Но затем Аллаху было угодно, чтобы болезнь миновала.

Мы потопили несколько жалких галер с паломниками, отправив в преисподнюю немало неверных, однако добыча оказалась мизерной. Но, визирь, посмотри – ты когда-нибудь видел кяфира, похожего на этого человека?

Визирь внимательно поглядел на незнакомца; в ответ тот простодушно вылупил на него свои большие голубые глаза.

– Я встречал таких среди франков в Иерусалиме, – решил Шавар.

Ширкух что-то проворчал и начал без особых церемоний жевать виноград, бросив гроздь своему пленнику.

– Возле одного острова мы заметили галеру, – сказал он, продолжая жевать, – напали на нее и вступили в бой с ее командой. Большинство из них оказались плохими воинами, но этому человеку удалось пробиться к борту, и он прыгнул бы в воду, если бы я его не перехватил. Аллах, он оказался силен как бык! У меня до сих пор болят ребра от его объятий.

В самой середине схватки нас окружил отряд кораблей с христианскими воинами. Они направлялись – как мы позднее узнали – в Аскалон. Просто франкские авантюристы, искавшие счастья в Палестине. Мы поспешно отступили на наши галеры. Оглянувшись, я увидел, как мой противник прыгнул за борт и поплыл к скалам. Какой-то рыцарь с назареянского корабля выпустил в него стрелу, и он, как мне показалось, утонул.

Наши бочки с водой были почти пусты. Как только франкские корабли скрылись за горизонтом, мы вернулись к острову за пресной водой. И там мы нашли на берегу лежавшего без сознания толстого рыжеволосого человека, в котором я узнал своего недавнего противника. Стрела не попала в него; он глубоко нырнул и далеко проплыл под водой. Но он потерял много крови из раны на голове – это я задел его своей саблей, – и был близок к смерти.

Поскольку он оказался хорошим бойцом, я отнес его в свою каюту и привел его в чувство, и в последующие дни он научился говорить на языке, на котором мы, последователи ислама, общаемся с проклятыми назареянами. Он рассказал мне, что он внебрачный сын короля Англии и что враги прогнали его со двора отца и теперь преследуют по всему свету. Он поклялся, что король, его отец, готов заплатить за него немалый выкуп, так что дарю его тебе. С меня хватит удовольствия от того плавания. Ты же получишь выкуп, когда малик Англии узнает о своем сыне. Он веселый собеседник, он может рассказать историю, выпить бутылочку и спеть песню не хуже любого из тех, кого я когда-либо знал.

Шавар снова с интересом взглянул на Джайлса Хобсона. В его румяной физиономии он не в силах был обнаружить каких-либо следов королевского происхождения, однако для араба краснолицые, веснушчатые и рыжеволосые люди Запада были все на одно лицо.

Он снова перевел взгляд на Ширкуха. Эмир значил для него куда больше, чем любой бродяга-франк, пусть даже королевского происхождения. Старый вояка, не соблюдая никаких приличий, напевал себе под нос курдскую военную песню, потягивая из бокала ширазское вино – шиитские правители Египта так же не придерживались строгих моральных принципов, как и их последователи-мамелюки.