Врата Изгнанников

— Что она делает, — хрипло спросил Хесиен, опираясь о стену. — Лорд человек, что она делает?

— Не знаю, — ответил Вейни, кусая губу, и посмотрел на открытую дверь, за которой раз за разом вспыхивал красный свет, вой нарастал. — Держи проход. Нам по нему отступать!

Он побежал, доверившись этим людям, пролетел скользкий каменный зал, и через распахнутую дверь ворвался в место, которое уже несколько раз видел во время своих путешествий. Умирающий свет окрасил все вокруг в цвет крови, выли нечеловеческие голоса, грохот и крики доносились со всех сторон.

— Лио! — крикнул он, перекрикивая все нарастающий шум. — Лио!

Она повернулась, глаза отсвечивали красным, на черной броне искрились серебряные волосы, на панелях за ней и рядом с ней тревожно вспыхивал свет.

— Он не мертв! — крикнула она. — Вейни, он спрятал свою сущность внутри ворот — он все еще жив, и ждет бедную душу, которая рискнет войти в ворота.

Вейни попытался понять. Он остановился, поглядел на нее, подумал, а потом подумал еще.

— Нас! — крикнула она. — Он ждет нас, и я не могу избавиться от него. Это та самая неправильность, которую мы все время чувствовали в воротах — он постоянно хранил себя там, привязал себя к ним, навсегда. Он возьмет следующего живого, который войдет в Великие Ворота, пройдет через них и освободится, и мы не в состоянии остановить его! — Она бросилась к нему, схватила за руку и направилась к двери, но не бегом, а быстрым шагом, оставив за спиной вспышки света и неприятное покалывание в воздухе. Вейни знал, что она установила ворота Морунда на саморазрушение и — очень скоро, хвала Небесам — это произойдет. — Он поставил и еще одну ловушку: ворота будут немедленно запечатаны, как только он освободится. Но это я пробила, достаточно легко. И поставила на новое время, несколько часов. Не осмелилась на несколько дней. В этом месте собрано слишком много знания, и есть возможность, что кто-нибудь заново откроет их, хотя я и разрушила систему управления — не рискнула.

Она говорила на старо-каршском языке, совсем не подходящем ко всем этим делам, для которых на кел имелись готовые слова, описывавшие внутреннюю работу ворот и всяческие хитрости, которые она показала ему: как перенаправить силу, закрыть один поток и открыть другой, направить все потоки через каналы и уничтожить, вновь восстановив.

— Я поставила их на уничтожение основного истока, — сказала она на кел, имея в виду линию силы, которая бежит из самого сердца мира.

Все крутилось вокруг этого. Такая вещь, как-то сказала она ему, может разрушить мир, уничтожить саму силу планеты. Я не знаю, что произойдет потом, — однажды сказала она. — Никто больше не пройдет через эти ворота — и через любые ворота, связанные с этими. Для мира это не слишком хорошо. И добровольно я никогда не делаю этого. Но тут само время замкнуто внутри закрытых ворот. Обычно если не трогать сердце, время само уничтожит исток через несколько лет, и нет необходимости для таких отчаянных поступков. Я сделала так мало, как осмелилась.

Он подумал о городе, раскинувшемся вокруг холма Ненейн, о бесчисленных людях и кел, живущих на краю колодца с силой ворот, и о том, что может сделать катастрофа; колени стали ватными, руки задрожали.

Это приговор. Смертный приговор. То самый вой, который он не слышал никогда, угроза для жизни всех тех, кто живет вокруг ворот — вокруг Морунда, Теджоса, Манта или любых других, из которых тянутся нити в сердце мира.

— Сколько у нас времени? — спросил он.

— Три часа, — ответила Моргейн. Часы — так кел считают время. Вейни взглянул на солнце, измерил время так, как считают в Эндар-Карше, и сердце заледенело. — Я не осмелилась дать больше времени, — повторила она. — Это город кел. В Сейирн Нейс может быть хранитель, если он еще не сбежал вместе с остальными.

— Один из стражей мог бы решить проблему, — сказала он, хладнокровно подумав — о Небеса, кем он стал! — о том, где им взять жертву.

— Мы не знаем, способны ли они. Не говори нашим товарищам. Ты понял?

Он увидел, что Чи и Хесиен ждут их на пересечении коридоров, увидел их обеспокоенные лица.

— Ты понял?

— Да, — сказал он, собирая остатки своей души; скорее всего судьба не предложит им ничего лучше.

Как стражники, которые сдались; как сорок солдат Гаулта на дороге; как город, лежащий под ними, обреченный судьбой и воротами на гибель, все эти мужчины, женщины, дети в колыбели…

Ради всех миров, сказала она ему. Все миры — это слишком много, сердце человека не в состоянии их вместить, когда есть один под ногами, и в нем тысячи жизней, и выбор за тобой.