Врата изменников

– Я вас не понимаю, – медленно произнесла Харриет, но ее неуверенность свидетельствовала об обратном. Она начала понимать.

– Не понимаете? Разве вам хотелось бы, чтобы Мэтью совершил что-то предосудительное, лишь бы угодить вам? Любили бы вы его после этого, восхищались бы им? Если бы он предал доверие родины и честь своих товарищей по работе, стараясь сделать вам приятное? Ведь чем еще он мог пожертвовать ради того, чтобы не обречь себя на страдания и одиночество?

На изменившемся лице мисс Сомс было отчаяние и следы той борьбы, которая происходила в ней.

– Вы хотели бы, чтобы он солгал вам, – не останавливалась миссис Питт, – лишь бы избежать вашего гнева или полного разрыва с вами? Как он должен был поступить? Какую правду и какие обещания следует считать нерушимыми? И надо ли бежать от боли, если она невыносима?

– Остановитесь! – не выдержав, выкрикнула Харриет. – Вам не надо продолжать. Я знаю, что вы хотите сказать. – Она сделала глубокий вдох, словно ей не хватало воздуха, и сцепила руки, лежавшие на коленях. – Вы хотите сказать мне, что я не права, обвиняя Мэтью в том, что он поступил так, как считал единственно правильным?

– А вы так не считаете? – подчеркнуто спросила Шарлотта.

– Да, считаю… – наконец пересилила себя девушка, и ее гостья поняла, чего ей стоило это признание. В каком-то смысле она отвернулась от своего отца, признав его виноватым. Но с другой стороны, это принесло ей облегчение, избавило от попыток держаться за что-то фиктивное, несуществующее, что стало преградой между ее разумом и чувствами. Этот конфликт разрушал ее изнутри. – Да, да, вы правы. – Сморщившись, словно от боли, Харриет с тревогой посмотрела на Шарлотту. – Вы думаете, он сможет… простить меня за мое поспешное осуждение… за мой гнев?

Миссис Питт широко улыбнулась.

– Спросите его сами, – ответила она.

– Я… я… – только и могла, запинаясь, произнести растерянная мисс Сомс.

– Он на улице, в кебе. – Шарлотта не переставала улыбаться. Она ничего не могла поделать с собой. – Если хотите, я позову его.

Не дожидаясь ответа, она встала и направилась к двери. Наконец она услышала охрипший от волнения голос Харриет, давшей свое согласие.

Мэтью, сгорбившись, сидел в кебе. Лицо его осунулось, и время от времени он с тревогой поглядывал в окошко. Появление оживленной и энергичной миссис Питт вернуло ему надежду.

– Харриет приглашает вас зайти в дом, – сообщила Шарлотта, подойдя к окну. – И знаете, Мэтью, она… Она осознала свою ошибку. Чем меньше вы будете говорить об этом, тем будет лучше и тем быстрее заживут ее душевные раны.

– Да, да, конечно. Я… – У Десмонда даже перехватило дух. – Спасибо вам.

Тут же забыв о жене своего друга, он заспешил к дому Харриет и без стука и ожидания вошел в незапертую дверь.

Шарлотта, ничуть не колеблясь, прошлась вдоль фасада и без всякого стеснения взглянула на окно летней гостиной. Она увидела две застывшие тени, которые тут же задвигались навстречу друг другу и превратились в одну тень.

Вернувшись домой, миссис Питт еще пребывала в приподнятом настроении, порой не веря, что все прошло так хорошо. Но вскоре ею овладели иные мысли. Столько еще предстояло сделать, а она даже не уверена, с чего начать. Все было связано со смертью сэра Артура Десмонда. Она восприняла как трагедию смерть Сьюзен Чэнселлор, потому что знала ее, но смерть сэра Артура непосредственно касалась ее мужа и тяжело отразилась на нем. Печалью и сожалением было теперь пронизано все, что делал Томас; они стали неотъемлемой частью его мыслей и самочувствия, он не мог отодвинуть их в сторону или забыть. За молчанием мужа Шарлотта угадывала не оставлявшее его чувство вины.

В голове у нее уже созрел план помощи супругу, но ей нужен был кто-то, кто был бы вхож в клуб «Мортон». При этом он ни в коем случае не должен был быть связан с полицией: ей требовался эдакий свободный посетитель, вполне невинный на вид, но достаточно любопытный, чтобы кое-что узнать. И разумеется, он должен был делать это по доброй воле и желанию.

Единственным человеком, который, по мнению Шарлотты, отвечал хоть в какой-то мере этим требованиям, был Юстас Марч – если только ей удастся уговорить его. А это будет непросто, особенно на последнее: разузнать для нее кое о чем. Убедиться в том, что этот выбор правильный, молодая женщина могла лишь одним способом: написав ему письмо. Что она тут же и сделала.

«Дорогой…» – написала она и тут же остановилась в нерешительности. Как лучше обратиться к нему: «дядя Юстас» или «мистер Марч»? Первое было бы фамильярностью, второе – слишком официально. В прошлом их отношения сложились весьма своеобразно – отдаленное родство и чувство вины в связи с трагедией в особняке на Кардингтон-кресент. Сейчас между ними установилось в известном роде перемирие, однако напряженное и полное опасений с его стороны.