Врата изменников

Миссис Питт открыла было рот, чтобы отпустить замечание насчет такой приверженности к тайне, но вовремя прикусила язык. Она смотрела на ясное лицо Юстаса, и по спине у нее вдруг пробежал холодок. Этот человек был так убежден в своей правоте, так уверен, что точно знает, о чем говорит и с кем имеет дело… К тому же он ни минуты не сомневался, что все остальные разделяют его мнение, верят в тот же туманный, мистический идеал, что и он. Марч даже мыслил сейчас слогом легенд Артурова цикла[32]. И кто знает, может, члены общества, в которое он вступил, тоже собирались вокруг круглых столов, с одним пустым местом на случай, если к ним забредет какой-нибудь странствующий Галахад, чтобы одержать конечную победу. Безмятежность веры Юстаса была устрашающа.

– Да, он рыцарь совершеннейший, – громко сказала Шарлотта.

– Вот именно, – с энтузиазмом согласился Марч. – Дорогая сударыня, вы удивительно точно выразили свою мысль.

– Так было сказано о Ланселоте, – уточнила его собеседница.

– Разумеется, – поддакнул, улыбнувшись, Юстас, – ближайший друг короля Артура, его правая рука и союзник.

– И человек, предавший его, – добавила миссис Питт.

– Что? – Ее родственник круто повернулся к ней, всем своим видом выражая тревогу.

– С королевой Джиневрой, – пояснила Шарлотта. – Вы об этом забыли? Во всех отношениях это стало началом конца.

Марч явно забыл об этом обстоятельстве. Он покраснел от смущения, неделикатности ее замечания и конфуза, что прибегнул к такому неподобающему сравнению.

Молодой женщине, к ее собственному удивлению, стало его жаль, но в данном случае она не могла и не хотела сказать ничего такого, что могло быть понято как похвала «Узкому кругу», а ведь разговор только вокруг этого и вертелся. Юстас был таким наивным, что иногда казался ей простодушным ребенком.

– Но идеалы Круглого cтола были все-таки самыми возвышенными, – заметила она легко. – И Галахад был совершенно безгрешен, иначе он никогда не удостоился бы чести лицезреть Святой Грааль. Дело в том, что можно быть хорошим и плохим одновременно, исповедуя определенные убеждения. У всех у нас есть слабости, недостатки, и большинство склонны видеть в других то, что мы хотим видеть, особенно в тех, кем восхищаемся.

Юстас колебался, не зная, что сказать. Шарлотта внимательно посмотрела на него, особенно следя за выражением глаз, и увидела мгновенное усилие от попытки вникнуть в истинный смысл ее слов, но он быстро отказался от этого и отделался незамысловатым ответом:

– Разумеется, сударыня, вы несомненно правы. – И он повернулся к своей теще, которая слушала их разговор молча. – А кто та женщина весьма привлекательной наружности, что сидит рядом с ложей лорда Риверсдейла? Я никогда не видел таких необычных глаз. Их можно было бы назвать красивыми, но они такие большие, что, доложу вам, этого о них сказать все-таки нельзя.

Веспасия проследила за его взглядом и увидела Кристабел Торн, сидящую рядом с Иеремией и оживленно с ним разговаривающую. Тот слушал, не отрывая от нее глаз, и смотрел на нее не только с нежностью, но и с явным интересом.

Леди Камминг-Гульд объяснила Юстасу, кто они такие, а затем показала на Харриет Сомс, которая была с отцом и всем своим видом выказывала любовь к нему и чувство гордости за то, что она была его дочерью.

За минуту перед этим присутствующие слегка зашевелились. Некоторые повернули голову в одну сторону, и раздалось шушуканье, последовал очень быстрый обмен мнениями.

– Принц Уэльский? – удивился Марч.

Его интонация была слегка взволнованной. Будучи строгим моралистом, он безоговорочно осудил бы поведение принца в любом другом человеке. Но принцы – люди из другого теста. Их нельзя судить по меркам, применяемым к обычным смертным. Так, во всяком случае, полагал Юстас.

– Нет, – довольно резко ответила Веспасия. Она ко всем относилась одинаково, считая, что принцы не должны быть исключением из общего правила, а кроме того, очень любила принцессу. – Это министр по делам колоний, мистер Лайнус Чэнселлор и его жена, а также, мне кажется, ее зять, мистер Фрэнсис Стэндиш.

– О, – Марч не был уверен, что ему это интересно.

Но у Шарлотты таких сомнений быть не могло. С того самого дня, как они с мужем видели супругу Чэнселлора на приеме у герцогини Мальборо, она вызывала у нее острый интерес, а случайно подслушанный разговор Сьюзен с Крайслером на Шекспировском благотворительном базаре, естественно, только усилил его. Она смотрела, как они садятся. Чэнселлор был внимателен, любезен и держался совершенно непринужденно, как человек, для которого брак был удачным и все еще оставался источником большой радости. Миссис Питт вдруг осознала, что улыбается, глядя на них и совершенно отчетливо понимая, что чувствует в данную минуту Сьюзен, когда поворачивается к мужу и видит, как он заботливо поправляет складки ее шали, и тоже улыбается, на мгновение встретившись с ним взглядом.

Свет померк, зазвучал национальный гимн, и теперь уже было не время удовлетворять праздное любопытство. Однако, когда стихли аплодисменты и наступила пауза, можно было и поговорить.