Врата Кавказа

К тому времени войска Ага-Мохаммед-хана зашли в тыл защитникам Тифлиса и, занимая все дороги, ведущие в город, грозили отрезать отступление. С удалением Ираклия битва не прекратилась. Царевич Давид долго ещё удерживал персидских воинов в кривых и тесных улицах предместья. Но когда он увидел, что неприятельские толпы занимают город, уже покинутый царём, тогда и последний грузинский отряд удалился к северу с намерением пробраться в горы, куда отступил Ираклий. Из менее чем пятитысячного войска царя Ираклия уйти в горы успели немногим более полутора сотен израненных в бою грузинских воинов. Триста арагвинцев неприступной стеной встали у тропы, ведущей в горы, и ценою своих жизней прикрыли отход царя, продлив ещё на несколько часов время битвы, исход которой уже был предрешён. Ни один из них не вернулся домой, к жене и детям. Да помянет их Господь на небесах!

Войска Ага-Мохаммед-хана дошли до Гори, но в город не вступили. Стычка подоспевшего подкрепления с персидским отрядом произошла на горе Квернаки, к востоку от Гори. Пока персидские войска входили в Тифлис, отважные горийцы разбили увлёкшийся преследованием персидский авангард.

Ага-Мохаммед-хану победа в битве за Тифлис досталась дорогой ценой. Его сорокатысячное войско сократилось вдвое всего лишь за один день битвы у ворот города! Разорив Кахетию и Карабах, Ага-Мохаммед-хан, опасаясь, что Ираклий соберёт крупные силы для ответного удара, поспешил покинуть Тифлис и отправился в Мурганскую степь на зимние квартиры. Он и поныне там сидит как грозный орёл, выискивающий очередную жертву. А на наших землях поселилась смерть. Чума и голод заканчивают чёрное дело нового персидского шаха. Скоро по ту сторону Казбека не останется ни одной живой души! Ах, если бы все сыновья Ираклия откликнулись на его призыв! Может быть, исход битвы был бы иной. Ах, если бы русские войска подоспели вовремя!

Я состоял при отряде князя Давида и от усталости не смог держать темп уходящих в горы воинов. Из последних сил забравшись на дерево и привязав себя поясом, чтобы не упасть, я забылся крепким сном. Не буду описывать все скитания, выпавшие на мою долю после падения Тифлиса. Скажу одно: в следующую неделю я пожалел, что не пал убитым под его стенами. Питаясь травой и ягодами, я шёл по дорогам, заваленным разлагающимися на солнце телами, пока не встретил попутчика – такого же, как и я, несчастного скитальца. Он уже успел побывать в разорённом Тифлисе и по дороге рассказал об увиденных им ужасах.

Жители города стали мучениками за веру. Запершегося в Сионском соборе митрополита сбросили в Куру с виноградной террасы его собственного дома. Всех священников перебили. Жители Тифлиса подверглись неистовым жестокостям. Целых шесть дней, с одиннадцатого по семнадцатое сентября, персияне предавались в городе всевозможным неистовствам: насиловали женщин, резали пленных и убивали грудных младенцев, перерубая их пополам с одного размаха только для того, чтобы испытать остроту своих сабель. В общем разрушении не была пощажена даже святыня. Персияне поставили на Авлабарском мосту икону Иверской Божьей матери и заставили жителей города издеваться над ней, бросая ослушников в Куру. Стойкие в вере тифлисцы плакали перед иконой, но никто не посмел причинить ей вред. Вскоре река запрудилась трупами. На Авлабарском мосту погибла и моя мать с семимесячным братом. Когда дикие персы хотели заставить её плюнуть в святой лик, она плюнула в лицо сотника-туркмена, стоявшего у иконы. Гнев его был столь страшен, что одним ударом своей сабли он разрубил пополам обоих: и мою мать, и брата. Воды Куры остановились и не смогли течь дальше моста – ниже по течению текла река крови. Десятки тысяч грузин были уведены в рабство. Все оставшиеся в городе женщины от десятилетних девочек и до почтенных дам были розданы персидским воинам в качестве наложниц. Говорят, на невольничьем рынке Анапы можно купить грузинскую девочку за один коврик для намаза или за 15 пиастров. Каждая ясноликая красавица попала в плен дивоподобному[23] персу и каждая сребротелая сделалась добычей тирана. Сердце каждой маковоликой девы изнывало по своему возлюбленному, белая грудь каждой матери была изранена горем по своим чадам и лучистые очи каждой жены проливали кровавые слезы по мужу, павшему на поле брани. Тифлис был превращён в руины, персы не пожалели ни одного дома.