Врата Миров

Утром в окно уютного номера частного отеля постучался голубь. Он сидел на карнизе, подогнув лапку, висящую в воздухе, иначе мог бы свалиться, не удержав равновесия. Голубь настойчиво и упорно постукивал клювом по стеклу, словно ожидал ответа. Так оно и было - прилетела голубиная почта. Ничего странного в том, что человек, снявший номер почти полгода назад на неопределенный срок, любит подкармливать голубей. Никто в гостинице и не догадывался, что первого голубя он привез с собой и сразу же выпустил в день приезда.

Давняя привязанность Ильи к сизокрылым умным птицам оказалась как нельзя кстати в сегодняшней жизни. Единственное, что он себе не позволял, так это прикасаться к ним без перчаток, настолько прочно отпечаталось в памяти воспоминание о метании в горячечной лихорадке, побег из духовного училища, санитары, что с поезда запрятали его в психиатричку.

Голубь повторно напомнил о себе негромким постукиванием, и, соскользнув с карниза, кружил поблизости.

- Сейчас, сейчас, - отозвался Илья, выходя из ванной и продолжая вытираться, - что-то ты рано сегодня заявился, непорядок!

Он открыл створку окна и, набрав в ладонь семечки из коробки на подоконнике, щедро насыпал на карниз. Птица, немедленно примостилась рядом с насыпанным кормом и, сверкнув благодарно блестящим глазом на Илью, стала неспешно поклевывать. Мужчина протянул руку будто бы погладить, но на самом деле нащупал на холке птицы записку под цвет оперения, он даже забыл натянуть перчатки, настолько взволновал его неурочный ранний прилет птицы. Посылать записку в кольце вокруг лапки не стали, такая птица могла привлечь внимание орнитологов. Сообщение было кратким,

- Выезжай в экспедицию.

Птица улетела, не доклевав семечки. Илья прикрыл окно, и, бегло окинув комнату, спустился в уютную столовую на первом этаже. Миловидная молчаливая хозяйка быстро обслужила его: неизменные бутерброды с сыром и крепкий чай с лимоном уже через минуту стояли перед ним на расписном подносе. Илья не спеша завтракал, хотя внутри горело желание бежать, нестись на всех парах. Скоро, скоро, еще совсем немного, и он встретится со своим отцом! По правде говоря, в памяти у него остались лишь смутные воспоминания о вечно занятом, седом мужчине, который редко удостаивал сына длинными докучливыми нравоучениями. Он заметно оживлялся лишь при совместных поездках за город. Там отец готов был часами рассказывать сыну о несбыточных мечтах людей моментально перемещаться во времени и пространстве, о неспособности многих не видеть окружающую красоту мира, о чрезмерном пристрастии к техническим новинкам, подавляющих душу человека.

Несмотря на свой внешне киношный профессорский вид - небольшая аккуратная бородка, очки в тонкой металлической оправе, отглаженный костюм, отец был очень приспособленным к жизни человеком. Павел Павлович нигде и никогда не терял присутствия духа, быстро ориентировался в любой ситуации и оперативно принимал нужные решения. Мать говорила Илье, что это осталось у отца с тех пор, как они женились и с трудом существовали на две студенческие стипендии. Бедствовать не бедствовали, но привыкли ограничивать себя и выделять самое необходимое в жизни.

- С трудом, - Илья чуть не произнес эти слова вслух... Оглядевшись, он не увидел никого за соседними столиками и мысленно отругал себя за сентиментальность. Конечно, он сильно скучал по безвременно ушедшей маме и сознавал, что его таинственное исчезновение, а официально - смерть в автокатастрофе невольно ускорила ее смерть.

Что и говорить, поток информации, оглушивший его при освобождении из кокона, оказался настолько невероятным и фантастическим, что поначалу сложно было в это поверить. Илья поверил и не жалел, ведь сейчас после долгого ожидания настала пора решительных действий, и вскоре, если все сложится по задуманному, он встретится с отцом, и наконец-то вернется домой. И всякий раз, когда Илья вспоминал о жене и сыне, оглушительная нежность охватывала и заполняла его. Подсознательно это вышло или нет, но жена его неуловимо напоминала мать - такая же неторопливая, русоволосая с широко расставленными голубыми глазами. Красавицей ее нельзя было назвать, немного подкачал чуть курносый нос, но покой и уют, который воцарялся в ее присутствии, стоил выше всех канонов красоты.