Врата огня

Какой-то аргосец вышел помочиться и заметил нас. Мы бросились бежать, но он звал нас. Что-то в его голосе убеди­ло нас, что ни он, ни другие не замышляют никакого зла. На сегодня они насытились кровью. Аргосцы махали рука­ми, призывая подойти, и выдали нам тела. Я стер грязь и кровь с тела матери рубашкой, которую она мне сшила к обещанной поездке на Итаку. Ее плоть напоминала мяг­кий воск. Я не плакал, когда заворачивал ее в саван, со­тканный ее собственными руками и, как ни удивительно, не украденный из чулана аргосцами; не плакал и когда закапывал ее и отцовы кости под камнем с именем нашей семьи.

Я должен был исполнить погребальный обряд, но меня ему еще не обучили, ожидая, когда я достигну двенадцати­летнего возраста. Диомаха зажгла огонь, и аргосцы запели пэан – священную песню, единственную знакомую им:

3евс Спаситель, убереги нас,
Идущих в твой огонь.
Дай нам мужества встать
Щит к щиту с нашими братьями.
Под твоей могучей эгидой
Мы наступаем,
Повелитель громов,
Наша надежда и защита.

Допев гимн, аргосцы изнасиловали Диомаху. Сначала я не понял их намерений. Я думал, она нарушила какую-то часть обряда и они собираются побить ее за это. Один аргосец схватил меня одной мохнатой рукой за волосы, а дру­гой обхватил шею, готовый сломать ее. Бруксию пристави­ли к горлу копье и кончиком меча стали колоть в спину. Никто не произнес ни слова. Их было шестеро, без доспе­хов, в потемневших от пота хитонах, с мусором в густых бородах и мокрой от дождя, грубой, спутанной и грязной растительностью на груди. Они смотрели на Диомаху, на ее гладкие девичьи ноги и начинающие проступать под хитоном груди.

– Не трогайте их,– просто сказала Диомаха, имея в виду меня и Бруксия.

Двое отвели ее за забор огорода. Когда они закончили, Диомаху изнасиловали по очереди еще четверо. После этого меч убрали от спины Бруксия, и он пошел на огород, чтобы принести Диомаху. Но она не позволила. Она сама встала на ноги, хотя для этого пришлось опереться на забор; ее бедра потемнели от крови. Аргосцы дали нам четверть бурдюка вина, и мы взяли.

Было ясно, что Диомаха идти не может. Бруксий взял ее на руки. Один из аргосцев вложил в мою руку черст­вую горбушку хлеба.

– 3автра с юга подойдут еще два отряда. Идите в горы и двигайтесь на север. Не спускайтесь, пока не доберетесь до Акарнании.– Он говорил со мной ласково, как с собст­венным сыном.– Если наткнетесь на поселок, не берите туда девочку, а то снова получится так же.

Я повернулся и плюнул на его вонючий хитон – жест беспомощности и отчаяния. Когда я отвернулся, он схватил меня за руку:

– И избавьтесь от этого старика. От него никакого тол­ку. Дойдет до того, что тебя и девчонку убьют из-за него.

Глава пятая

Говорят, иногда призраки, которые не могут разорвать своей связи с живыми, задержива­ются в воздухе как бестелесные стервятники. Они отказываются подчиниться приказу Аида отправляться под землю и посещают те места, где жили под солнцем. Вот так же и мы – Бруксий, Диомаха и я – неделями кружили вокруг развалин нашего города. Больше ме­сяца мы не могли покинуть наш опустошен­ный полис. Мы блуждали по диким местам над агротерой – окраинным пустырям вокруг пашен; днем, пока было тепло, спали, а ноча­ми передвигались как тени,– да мы и были тенями. С гор мы наблюдали, как внизу ко­пошатся аргосцы, занимая наши рощи и дома.

Диомаха больше не была такой, как рань­ше. Она в одиночестве уходила в темные чащи и проделывала невыразимые вещи со своим женским телом. Она пыталась разделаться с ребенком, который мог расти внутри нее.

– Она считает, что нанесла оскорбление богу Гименею,– объяснил мне Бруксий, когда я однажды застал ее и она прогнала меня проклятьями и градом камней,– и боится, что никогда не станет ничьей женой, а лишь рабыней или шлюхой. Я пытался сказать ей, как это глупо, но она не стала слушать слов мужчины.

В то время на холмах скрывалось немало таких, как мы. Мы натыкались на них у источников и пытались восста­новить отношения с бывшими земляками-астакиотами. Но исчезновение нашего полиса навсегда разорвало прежние добрые отношения. Теперь каждый был сам по себе – каж­дый человек, каждая родственная группа.

Несколько моих знакомых мальчишек объединились в банду. Их было одиннадцать, все не больше чем на два года старше меня, и все отъявленные сорванцы. Они ходили с оружием и хвастали, что убивали взрослых мужчин. Од­нажды они поколотили меня, когда я отказался присоеди­ниться к ним. Мне хотелось пойти с ними, но я не мог бросить Диомаху. Они бы взяли и ее, но я знал, что она никогда не приблизится к ним.