Врата рая

Он бы улыбнулся, если бы мог, я уверен в этом. Анатомически, как и все каликосцы, с человеческой точки зрения, он выглядел грустным. Конечно, у них была своеобразная шкала мимики, но по нашим меркам, выражения его лица являлись всего лишь разновидностью постоянной мины, от небрежно грустной всевозможных оттенков до предельно печальной. В общем-то, оно соответствовало его жизненному пути. По его мнению мир не был благоуханным, тем, что мы с вами называем полным жизни. Сам Зено был темно-зеленого цвета, с чешуйками алмазной формы жесткого покрова, и несколько эксцентричными хрящевыми отростками там и здесь, но помимо всего этого, он был мало примечательным.

— Это не работа, — уверял я его. — Я лишь принялся за новейшие разногласия между биохимией и таксономией. Мы копаемся, чтобы суметь в них разобраться. Генетики всегда должны быть третейскими судьями в подобных спорах. Хороша была вчерашняя вечеринка, не так ли?

Мне следовало бы восхититься манерой, которой я усыплял его бдительность. Но расследовать все необходимо было быстро.

— Не уверен, — осторожно ответил он. — Трудно узнать, что человек считает хорошим.

Зено — это не его «настоящее» имя. Это было всего лишь имя, которым он пользовался, проживая среди людей. Он иногда говорил, что уже подобрал себе имя более современного философа, но «Шопенгауэр» слишком громоздко и, после изучения возможных кандидатур, он склоняется к тому, чтобы назвать себя «Кант».

— Мне кажется, я слишком много выпил, уж слишком туманны мои воспоминания.

Это надежно. Всегда следует подготовить себе алиби.

— Странно, — сказал он. — Мне показалось, ты пил весьма умеренно и рано отправился спать.

Я нахмурился. Это не обнадеживало. Возможно, в момент потери памяти меня уже не было на вечеринке. Если это так, тогда у какого черта я был? И что там делал?

— Вижу, Скарлатти считает, что у него вирус, подхваченный от его подопытного мышонка, — сказал я, указывая на страницу бюллетеня, которая была на экране. — Мне думается, это бред параноика.

Зено изменение темы беседы принял грациозно.

— Не думаю, что мышь слишком мучилась, — произнес он. — Когда я последний раз говорил со Скарлатти, она была в прекрасном состоянии. Тем не менее, это серьезная вещь. Перекрестно-системная инфекция не проходит легко, даже предположительно. Однако…

Он вежливо кашлянул, и я вспомнил, что он, должно быть, пришел по делу. Последнее, что он сказал, было упоминание о празднике. Он не опустился до обсуждения нуклеиновых кислот, общей или прогрессирующей индукции экспериментов.

— Чего стоишь? — спросил я.

— Шуман хочет тебя видеть.

— Почему же он не воспользовался видеофоном?

— Он воспользовался. Говорил со мной. Он хочет видеть нас обоих.

На мгновение я очень встревожился. Теперь же был просто обеспокоен. По крайней мере, если я что-то натворил, то Шуман еще не знает, что это исходит от меня. Я озабоченно сглотнул. Что же я мог сделать на Земле через час после наступления Нового Года, что привлекло так быстро внимание директора к моей скромной персоне? Но ведь тогда мы уже не были на Земле? Мы были на Суле, в месте, где человек, делающий что-то, что не в состоянии вспомнить на следующий день, может быть опасен для окружающих.

— О'кэй, — согласился я.

Выключил дисплей и встал. Зено был выше меня почти на голову. Не знаю, был ли он просто высоким индивидуумом среди своего народа или каликосцы — раса гигантов. Несколько каликосцев были на марсианской базе, еще какое-то количество на Земле, но у него было уникальное положение. Он был чужаком, помогавшим нам в изучении чужеродной биологии. Он был очень полезен, не только потому, что хорошо работал, но также и потому, что обладал целой традицией научных исследований, отличной от нашей собственной. Без сотрудничества с Зено мне не удалось бы добиться тех успехов, которых я добился. Мы были хорошей командой.

— Какие праздники есть у вас на Каликосе? — спросил я по пути к административному отсеку.

— Имеются ли какие-либо отличия? — поинтересовался он. — Я полагаю, да. В путях. Они установлены традицией. Гораздо легче назначить праздник, чем отменить его. Как и ваши, наши дни отдыха унаследованы из прошлого. Некоторые — религиозные праздники, другие — служат напоминанием о важных исторических событиях.

Никто не мог не изумиться параллелям в развитии людей и каликосцев. О них было легко думать как о человеческих существах в смешных костюмах карикатурах на нас. Их мир, казалось, имеет так много общего с нашим собственным, что мог бы быть созданием какого-то сатирика, если исключить то, что сатира испытывает нехватку многозначительности. Биохимическая судьба, казалось, не имела ни чувства юмора, ни дидактических возможностей.