Врата Рима

Юлий позвал раба и приказал ему не отходить. Все вокруг ждали, что скажет Тубрук, и тоже не делали ставок. Гай и Марк наблюдали за ними.

— Жадный народ эти римляне, — прошептал Гай, и мальчики с улыбкой переглянулись.

Ворота в очередной раз открылись, и на арену вышли Александрос и Энзо. Римлянин, Энзо, был в обычной железной броне с наручами и в более светлом латунном шлеме. В левой руке он держал красный щит. Кроме брони, на нем не было ничего, только набедренная повязка и ножные обмотки. Энзо отличался мощным телосложением и малым числом шрамов, если не считать рваной линии, прочертившей все левое предплечье. Он поклонился Корнелию Сулле, потом — зрителям и, наконец, противнику.

Александрос вышел на середину арены, двигаясь легко и уверенно. Снаряжение у него было такое же, только щит — синий, а не красный.

— Поди их отличи, — сказал Гай. — В этой броне они похожи, как братья.

Его отец фыркнул.

— Но не по крови! Грек — это тебе не италик. У него другие, ложные боги. Такую веру не станет защищать ни один истинный римлянин.

Юлий произнес это, не поворачивая головы и пристально всматриваясь в гладиаторов.

— Но ты поставишь на грека? — не отставал Гай.

— Поставлю, если Тубрук скажет, что он победит, — ответил Юлий с улыбкой.

Сигнал о начале боя подавали в бараний рог, который стоял в медном зажиме в первом ряду. Гладиаторы двинулись навстречу друг другу, и звук рога стоном разнесся над усыпанной песком ареной.

Рог все еще звенел в ушах Гая, а толпа уже взревела: гладиаторы принялись осыпать друг друга ударами. В первые несколько секунд мечи несколько раз то взрезали кожу, то соскальзывали с металла, залитого алой кровью.

— Тубрук! — крикнул отец Гая.

Зрители, сидевшие вокруг, разрывались между желаниями посмотреть на удивительную демонстрацию грубой силы и заключить пари.

Тубрук хмуро подпер кулаком подбородок.

— Пока нет. Ничего не могу сказать. Они бьются наравне.

Гладиаторы на мгновение разошлись, немного сбавив темп. По крови и грязи струился пот.

Александрос ударил щитом под руку противника, сбивая его с ритма; рука с мечом взмыла вверх и резко опустилась. Италик неуклюже рванулся назад, чтобы избежать удара, и уронил щит. Толпа встретила ошибку соотечественника улюлюканьем и свистом. Тот, видимо обиженный, собрался и перешел в нападение.

— Тубрук!

Юлий взял управляющего за предплечье. Бой вот-вот закончится, а при явном преимуществе одного из соперников ставки принимать не будут.

— Пока нет. По… ка…

Тубрук впился глазами в арену.

Песок вокруг гладиаторов потемнел от крови. Оба кидались то влево, то вправо, то вперед, рубили мечом сверху вниз и по сторонам, приседали и отражали удары, сталкивались щитами и пытались подставить друг другу подножки. Александрос захватил щитом меч итальянца. От мощного удара щит треснул, и лезвие едва не застряло в мягком металле синего прямоугольника. Теперь оба щита лежали на песке, а гладиаторы стали друг к другу боком, как крабы, чтобы защитить себя наручами. Мечи затупились и покрылись зазубринами; на сильной жаре мужчины быстро теряли силы.

— Ставь на грека, и быстро! — проговорил Тубрук.

Раб, принимающий ставки, вопросительно оглянулся на хозяина. Пари заключили быстрым шепотом, причем к ним присоединились почти все соседи.

— Пять к одному против римлянина — если бы раньше, ставки были бы выше, — пробормотал Юлий, глядя на арену.

Тубрук промолчал.

Один из гладиаторов сделал выпад и успел отдернуть меч. Новый выпад — и меч вонзился в бок, хлынула кровь. Яростный ответный удар молниеносно разрезал бедренную мышцу. Ноги противника подкосились, и он упал. Второй гладиатор рубанул его по шее, потом еще раз и еще, пока тот не испустил дух. Тогда он тоже упал в лужу своей и чужой крови, которую жадно пил сухой песок. Грудь его тяжело вздымалась от боли и напряжения.

— Кто победил? — заволновался Гай. Без щитов это было непонятно, и все зрители повторяли один и тот же вопрос: кто победил?

— По-моему, убили грека, — промолвил раб.

Его хозяин решил, что римлянина. Однако никто не мог сказать наверняка, пока победитель не поднимется и не снимет шлем.

— А что, если умрут оба? — спросил Марк.

— Все ставки отменяются, — ответил владелец раба, принимающего ставки.

Скорее всего, он тоже поставил на кон немалую сумму. Во всяком случае, в лице его читалось такое же напряжение, как и у остальных.

С минуту оставшийся в живых гладиатор обессиленно лежал, проливая кровь на песок. Толпа зашумела, закричала ему, чтобы он поднялся и снял шлем. Медленно, с видимым усилием гладиатор взял в руки меч и, опираясь на него, встал. Он постоял, слегка шатаясь, а потом наклонился и зачерпнул горсть песка. Втер песок в рану и смотрел, как тот падает мягкими красными хлопьями. Потом поднял окровавленную руку и снял шлем.