Врата скорби (Часть 2)

Он учил ее языку. А она учила его. Они обменивались письмами, пряча их в укромных уголках школы… он писал на английском, а она на пашту. Посол Керзон вряд ли знал, что его сын – уже может неплохо работать в качестве переводчика. И был сильно удивлен тому, как настойчиво его сын изучает пашту, буквально засыпая в обнимку со словарем издательства Бедекера.

– Как дела?

Хадиджа не ответила. Он сидел в двух шагах от нее, остатки света от фонаря делали ее накидку светящейся маленькими, прозрачными искрами. И чувствовал себя полным кретином – потому что не знал, что делать и что говорить.

– Что-то случилось? – спросил он и переспросил на пушту – ца пешада?

– Ты… должен прийти последний раз.

– Что? Почему последний раз.

– Ты должен уйти – повторила девушка

– Что произошло?

– Я жених.

Сначала он не понял.

– Жених? Что за жених?! У тебя есть жених?

– Ты должен уходить.

– Я не уйду.

– Уходить! – почти крикнула она

– Я не уйду – повторил Мэтт – я… ты мне нравишься. Честно. Честно – честно.

– Нельзя – сказала девушка

– Но почему?

– Ты англиз. Я пуштун. Нельзя.

– Плевать – решительно заявил Мэтт – я сын посла, понимаешь? Это очень высокая должность. Ты любишь меня?

– Ты англиз… – со вздохом сказала девушка

– Ты любишь меня? – настаивал Мэтт – скажи

Она заплакала. Как то так получилось, что он оказался рядом. И обнял ее, сам не зная, что делать…

– Хадиджа. Я честно… я поговорю с отцом.

– Нельзя – всхлипнула девушка

– Мы ничего плохого не делали. Пусть нам позволят дружить. Я скоро стану мужчиной и пойду в армию. Я смогу содержать семью, вот увидишь…

– Ты англиз…

– Да черт возьми, и что с того?! Если хочешь – я приду и поговорю с твоим отцом, хочешь?

Хадиджа покачал головой и вдруг резко обернулась, что-то услышав. Мэтт почувствовал неладное… вылетевшая из темноты палка метила в голову, но ударила в плечо, которое тут же онемело. Следующий удар – афганец нанес в пустоту, Мэтт сблизился с ним и провел правой ответный, боксерский. Как и все мальчишки – он боксировал и боксировал неплохо. Афганец свалился – афганцы вообще были слабыми на удар. Услышав сопение – он снова развернулся на сто восемьдесят. Выхватил из-за пояса пистолет.

– Дреш! – слова как то пришли на ум сами собой – фаери мекунам!

Афганцы – их было трое, на них были белые, заметные даже в темноте одежды – резко, как вкопанные остановились. Потому что эти слова – часто слышали на улицах ночного Кабула, и означали они – стой, буду стрелять. Тот, кто не останавливался – потом мог жаловаться исключительно Аллаху Всевышнему…

– Дреш… – повторил Мэтт, взводя курки.

Их было трое – а стволов два и один не заряжен. Но афганцы не посмели тронуться с места. И Мэтт с холодным удовлетворением отметил – и эти боятся. Трое – боятся одного. Хорошая штука оружие…

– Дреш… – еще раз повторил Мэтт и сделал маленьких шажок вперед – тер ша.

Афганцы – сделали шаг назад.

– Что происходит?

Сказано было по-английски. Афганцы отступили и поклонились.

Мэтт чуть опустил пистолет

– Кто ты такой, бача?

– Я не бача. Я Мэтью Керзон.

Мужчина был приземист, бородат, одет он был в домашнее – видимо, наспех выскочил из дома в том, в чем был.

– Что ты делаешь в моем саду, Мэтью Керзон?

– Сэр, я просто…

– Хадиджа…

Девушка проскользнула мимо парня и остановилась около отца. Тот влепил ей пощечину, от которой та упала. Мэтт снова вскинул пистолет.

– Сэр, клянусь Богом…

– Ты оскорбил стены этого дома. Попрал его гостеприимство.

– Сэр, мы ничего плохого не делали! Клянусь Богом, мы ничего плохого не делали!

Афганец хорошо говорил по-английски. Впрочем, в Арке, городском дворце Короля и одновременно – месте, где заседает Королевское правительство – другого языка не признают. Все заседания Правительства ведутся на английском.

– Пройдет много времени, прежде чем ты научишься уважать чужие традиции и обычаи, Мэтью Керзон. Ты оскорбил меня, возможно и сам того не желая. Но наш народ не сносит оскорблений – никаких – и ни от кого. Только потому, что ты не мужчина – я отпускаю тебя живым. Иди, и больше не приходи сюда.

Мэтт упрямо вскинул подбородок

– Сэр, я мужчина и британский подданный.

– Ты щенок, который скоро станет волком. Когда это произойдет – у моих сыновей появится возможность отомстить. И у тебя – появится такая возможность. А чем все это закончится – в воле одного лишь Аллаха. Теперь иди. Пусть твой отец – научит тебя, как вести себя…

– Иди… – пролепетала Хадиджа.

И Мэтт, не сгибая спины – вышел за дверь, которую перед ним открыли.

Всю обратную дорогу – уже совсем потемну, при том, что ночью ходить по афганским кварталам форменное безумие – ему казалось, что за ним следят. Но напасть – так и не решились. А у ограды особняка – его ждал садовник, мистер Джиллинг и отец с ремнем. Мэтт даже не успел спрятать пистолет…

– Полагаю, сэр, по-хорошему ничего уже не может быть решено…

Хадиджа не пришла в школу. И на следующий день. И через день. И через еще один день. А еще через день – пришел человек из посольства и сказал, что надо срочно поговорить.