Врата славы

Прибыв в Киаран, устроил он смотр княжеским войскам. Проезжая мимо строя, приметил он Ашурран в алом плаще тысяцкого и сказал так:

– Видно, совсем плохи дела в Киаране, если уж девиц в войско набирают. Откуда у тебя красный плащ, милая, или с любовником в темноте обменялась ненароком?

– Был он раньше белым, да кровью врагов окрасился, – не моргнув глазом, отвечала Ашурран.

А надо сказать, что белые плащи тогда только военачальники да князья носили.

Усмехнулся Матолви при виде такой дерзости и подъехал поближе.

– За какие заслуги пожаловали тебе звание тысяцкого? – спросил он уже более приветливо. – Не за то ли, что в одиночку удержала Эссилтскую переправу?

– Нет, не за то. За то, что я в одиночку удержала Эссилтскую переправу, было пожаловано мне звание сотника. А звание тысяцкого пожаловано мне за то, что убила я в поединке вождя шигуней Ахсаргату.

– Быть того не может! – вскричал в удивлении Матолви. – Слышал я, что Ахсаргата – богатырь, каких мало!

– Что ж, мало таких богатырей, как Ахсаргата, а таких, как я, Ашурран, дочь Аргамайды, в этом мире и вовсе нет! – гордо ответила воительница.

– Вижу я, что без меры ты дерзка, девушка! Посмотрим, так ли остер твой меч, как язык!

И велел ей выйти на поединок с одним из своих тысяцких.

– Разве по чести биться друг с другом, когда враг у ворот! – сказала презрительно Ашурран. – А чтобы не думал ты, будто я струсила, сделаем вот как. Неподалеку отсюда, на горе засел отряд варваров. Оттуда они обстреливают из луков наши ряды, а на нападающих сбрасывают камни. Я возьму полсотни человек и пойду приступом с юга, а лучший из твоих воинов с полусотней солдат – с севера. Кто из нас первым вступит на вершину, тот и лучший.

Матолви хлопнул себя по бедру, глаза его загорелись.

– Ради такого дела сам я пойду, никого посылать не буду. Посмотрим, каковы в бою киаранские девицы.

Любил королевский военачальник подобные авантюры, и не было еще случая, чтобы он кого-то из своих воинов послал на опасное задание, а сам остался в стороне.

Вылазку назначили на следующую ночь. В предутренний час двинулись сто человек на штурм, скрытно перебегая между камнями, половина с южного склона, половина с северного. Воины мигом очистили гору от варваров, только на вершине еще пряталось несколько человек, постреливая из луков. Матолви выставил своих лучников для прикрытия, сам с несколькими самыми опытными солдатами стал подниматься на вершину. С десяток варваров они убили, кого метательным ножом, кого копьем, кого врукопашную, тут и перестали сыпаться черные стрелы.

Ступил Матолви на вершину: никого, только ветер свищет да трупы валяются. Возрадовался он, что посрамлена хвастливая дева.

А тут Ашурран из землянки выкатывает бочонок.

– Давай пропустим по глотку. Это доброе вино, из киаранских же погребов, варварами отнятое. Сегодня мы с тобой восстановили справедливость.

Крякнул Матолви, закусил губу, не зная, что сказать. А потом хлопнул себя по бедру и рассмеялся.

– По душе мне твоя отвага, Ашурран, дочь Аргамайды! Поистине не зря носишь ты алый плащ. Не встречал я еще равных тебе.

С той поры крепко сдружились Ашурран и Матолви. Не садился он ни есть, ни пить без нее, на советах первой ее слушал, и в бою вместе с нею дрался в первых рядах. Так они были близки, что водой не разольешь, и одного только никогда не делили – ложа. Убедил Матолви киаранского князя сделать Ашурран военачальницей – неслыханное дело! Немало совершили они славных деяний, о которых еще долго пели сказители. Однако по прошествии многих лет трудно стало отделять в них правду от вымысла.

Рассказывают, что как-то раз на пиру вышел у Матолви спор с Ашурран, вино из какого города лучше.

Один из сотников сказал:

– Не о чем тут спорить. Каждый знает, что лучше всего вино из Лабрины.

– Ну так нынче же ночью будем мы пировать в Лабрине! – воскликнул Матолви, хмельной от вина.

– Невозможно это, вокруг Лабрины осадой стоит три тысячи шигуней.

– Не привык я отказываться от своего слова, – заявил Матолви, хватив кулаком по столу, и Ашурран ему вторила.

Не откладывая на утро, взяли они тысячу воинов, ударили по шигуням с беспримерной наглостью и рассеяли их, после чего отворили винные погреба в Лабрине и пропьянствовали до утра.

Множество шигуней положили Ашурран и Матолви Бычий Рог, и победа склонилась на сторону Киарана. Однако никак не могли они отыскать тайную крепость шигуней, укрытую в горах. Оставить ее – так потом шигуни век будут донимать набегами. Никто же из тех, кто знал местонахождение крепости, живым в плен не сдавался. И вот случилось так, что в одном из боев Ашурран попала к варварам в плен. Притащили ее в крепость связанной и бросили к ногам вождя Ахсарты.

– Так, значит, ты та самая воительница, что убила моего брата Ахсаргату! Готовься к мучительной смерти, женщина! – вскричал вождь.

– Смерти я не боюсь, – отвечала Ашурран бесстрашно. – Однако удивлена я, что не желаешь ты стребовать с киаранского князя выкуп за жизнь твоего брата.

Верен был расчет Ашурран, ведь шигуни отличались алчностью, особенно до всякого скота.