Врата судьбы

Лицо капитана посуровело: он получил последнюю, самую вескую улику против Понсфорта. Всего лишь два человека в Англии знали, что капитан Дженкин и капитан Гейнор — одно и то же лицо: Понсфорт и сэр Джон Кинастон. Даже участники нынешней встречи не подозревали об этом. Тайна была разглашена. Послышались изумленные восклицания, заглушенные громогласным выкриком сэра Томаса:

— Вы — капитан Дженкин?

Капитан, улыбнувшись, неодобрительно покачал головой.

— Господа, неужели вы полагаете, что капитан Дженкин — конкретное лицо? По-моему, правительство именует так любого якобитского агента, прибывшего в Англию. В данном случае, — и сообщение О’Нила подтверждает мое предположение, — этой чести удостоился я. — Капитан обернулся к ирландцу: — Стало быть, моя фамилия в списках на арест не значится?

— Насколько мне известно — нет.

— Очень странно.

— Да, — кивнул О’Нил, — но меня, ей-богу, куда больше удивило, почему так вышло. Министр получил на вас донос. Но когда он поручил своему помощнику мистеру Темплтону выписать ордер на арест, тот заявил, что здесь кроется ошибка, что доносчик его светлости явно введен в заблуждение: капитан Гарри Гейнор не якобит, а солдат удачи. Мистер Темплтон своими глазами видел послужной список Гейнора и данные ему рекомендации, из коих явствует, что капитан отнюдь не сочувствует делу Стюартов. О том же свидетельствует и рекомендательное письмо кузена мастера Темплтона сэра Ричарда Толлемаха Темплтона, старого друга Гейнора. Лорд Картерет, по-видимому, приложил все усилия, чтобы поколебать уверенность своего помощника, но мистер Темплтон упрямый человек, и, по его собственным словам, никогда не ошибается. Он предъявил лорду Картерету рекомендательные письма капитана Гейнора. Тот возразил, что они, возможно, сфабрикованы. Тогда мистер Темплтон сел в коляску и посетил посольства двух стран, где были получены рекомендательные письма.

— Какие именно посольства? — глаза у капитана загорелись.

— Австрийское и турецкое.

Капитан облегченно вздохнул. Он даже улыбнулся, когда ирландец продолжил свой рассказ:

— И в том и в другом посольстве мистера Темплтона заверили, что документы подлинные, турецкий посол заявил, что лично знаком с капитаном Гейнором, что их знакомство состоялось четыре года назад в Константинополе, и, как мне сказали, очень лестно отозвался о вас. Мистер Темплтон пришел с этим к лорду Картерету и смело заявил, что подаст в отставку, ибо не хочет стать всеобщим посмешищем, подписав ордер на арест джентльмена со столь безукоризненной репутацией. Все это, сэр, произошло в присутствии моего кузена. Такая уверенность повлияла на решение лорда Картерета он пошел на компромисс. Ордер выписали на имя капитана Дженкина. По сведениям министра, капитан Дженкин и вы — одно лицо. Тут мистер Темплтон не стал перечить, уповая на то, что докажет правильность своей точки зрения и посрамит доносчика.

— Наше дело — подкрепить уверенность мистера Темплтона, — с улыбкой заметил капитан.

Он радовался, что его предусмотрительность при подготовке операции принесла желанные плоды и помогла в нынешнем крайне тяжелом случае.

— Что же нам теперь делать? — подал голос с другого конца стола мистер Дайк.

Капитан молча затянулся, потом, выпустив дым, сказал:

— Давайте обсудим сложившееся положение. По-моему, волноваться не следует.

— Не следует, черт побери! — пробурчал сэр Томас. — Гром и молния, что же способно взволновать вас, сэр?

— Надеюсь, и вы успокоитесь, если соблаговолите выслушать меня, сэр, — отозвался капитан и продолжал: — Если вы, джентльмены, проявите должную осторожность, опасность вам не угрожает. Правительство поторопилось с арестами. Через месяц они показались бы более разумными. И в самом деле, какое обвинение можно предъявить каждому из вас? Так что спокойно возвращайтесь домой и продолжайте свои дела. Если вас арестуют, проявите терпение, будьте уверены, что вас скоро освободят. Я бы нисколько не удивился, если бы узнал, что поспешность проявляется намеренно. Политика лорда Картерета — задушить наше движение в зародыше, вселить страх в руководителей движения: пусть уверуют во всеведение правительства. Главное для Картерета — не допустить, чтобы государственная измена хоть чуть-чуть укоренилась. В этом его поистине дьявольское коварство: лорд понимает, что мученики вызывают сочувствие, и на место павшего в борьбе готовы встать десять новых. Нет, Картерету мученики не нужны. Даже в случае арестов все сведется к тому, что он станет лично увещевать каждого заключенного, прежде чем выпустит его на свободу. Такова моя точка зрения, джентльмены.

Спокойная, рассудительная речь капитана, успешно подавившего собственное смятение, пролилась бальзамом на истерзанные души заговорщиков. Только сэр Томас Ли усмотрел противоречие в его словах:

— Надеюсь, вы не упустили из виду, что предатель — одни из нас?