Врата трех миров

— Я тоже. Впрочем, я и не играла — просто мне надо было много сделать с тех пор, как мы встретились. Но теперь я здесь. Так чего же ты хочешь? Говори прямо.

В горле у меня пересохло, и я с трудом осмелился произнести:

— Тебя, — пробормотал я. — Я хочу тебя!

Я ожидал, что меня с презрением отвергнут.

Слеза скатилась по щеке Магреты.

— Говори же скорей! — воскликнула она, сжимая руки Шанда.

— Она едва приметно улыбнулась и, взяв мою руку, поднесла к губам.

— Вот и хорошо, — сказала она, — потому что я хочу того же.

Она встала и подняла меня на ноги — она была очень сильной. С того дня мы стали неразлучны. Да, нам часто приходилось разлучаться, но мы были неразделимы. И я все еще тоскую по ней.

Магрета стерла слезу.

— Наверно, тебе очень ее недостает.

— Очень. Я бы сделал что угодно, лишь бы вернуть ее.

— А я бы сделала что угодно, чтобы тебе помочь.

— Помоги мне, Шанд, — попросила Магрета позднее. — Я совсем запуталась.

Рассказ Шанда заставил девушку осознать, насколько поверхностны были ее отношения с Иггуром. Ей нужно было гораздо большее.

Шанд оторвался от карты, которую рисовал, — это был план потайных мест в Эллюдоре. Он вообще много часов проводил над картами, часто просто глядя на них и переживая вновь давние путешествия.

— В чем же ты запуталась? — спросил он.

— Когда-то Иггур был для меня всем, но теперь я не могу понять: что я в нем нашла? Почему привязалась к нему и почему сейчас оттолкнула? Я сделала ему очень больно, хотя не желала этого. И есть еще одно…

— Что именно?

— Боюсь тебе сказать, вдруг ты подумаешь обо мне плохо. Прошлым летом, как раз после того, как его вышвырнули из Катадзы, я увидела Рулька. Не знаю, наяву это было или в моем воображении, но, стоило ему взглянуть на меня, я ощутила такое томление! А потом я снова увидела Рулька накануне хайта в Каркароне. И вновь мной овладело томление, а потом еще и ужас.

— Притяжение каронов — очень сильно, — сказал Шанд, — и я это знаю лучше, чем кто бы то ни было. Возможно, в тебе теперь заговорила натура карона, которую так долго пыталась скрывать Феламора.

— Я не знаю, что делать. Мне страшно.

— Мне нечего тебе посоветовать. Ты должна делать то, что следует, но ты должна быть уверена, что тебе действительно следует это делать. Ты знаешь, какова репутация Рулька. И все же, как я недавно узнал на собственном опыте, репутации могут быть неверными.

Магрета погрузилась в себя и больше не произнесла ни слова.

Магрета сидела у окна, держа на коленях Зеркало, и размышляла над тем, что рассказал ей Шанд о матери и бабушке. Взгляд девушки был устремлен на море, она грезила с открытыми глазами, воображая, как к ней идет ее бабушка. И вдруг, стоило ей только сомкнуть ресницы, Магрета ощутила давление света на веки и поняла, что Ялкара здесь. Зеркало открылось.

За спиной у Магреты Шанд сдавленно вздохнул, но она этого даже не заметила. Символ на Зеркале начал мерцать. Она смотрела на бабушку — свою копию, — а Ялкара смотрела на Магрету и улыбалась. Губы ее шевелились. Зеркало не могло передать звуки как таковые, но могло преобразовывать звуки в слова, яркие буквы которых появлялись на его зеркальной поверхности, сопровождая изображение.

«Элиора, вот ты и читаешь мое сообщение. В нем — предостережение и задача.

Элиора, ты — самое ценное, что было в моей жизни, но мне пришлось тебя покинуть. Это причинило мне огромную боль и, несомненно, причинит боль тебе. Но если бы я осталась, то умерла бы. А взять тебя с собой я просто не могла.