Врата учености

Она молча следовала рядом, не пытаясь оправдываться. Не в первый раз разговор, и все равно делает по-своему. Жалко ей бедолаг. А я вроде как зря придираюсь.

— Кто за порядком следить обязан? — возмутился патетически. — Ну?

— Так нужда заставляет, — забормотала она.

Неурожай тридцать третьего года в Московской, Смоленской, Тверской, Нижегородской, Угличской и Алатырской губерниях вызвал большой голод и массовое бегство крестьян. Многие из них устремились в города. По слухам, даже из дворцовых сел Московской губернии бежала почти десятая часть населения.

В следующем, тридцать четвертом, недород имел место на юге, в Белгородской и Воронежской губерниях. По-нынешнему, туда и Тамбовский с Орловским районами входили. И все повторилось в еще более мощном виде. Голод, разорение и наплыв бедствующих в города.

Я даже выступил в газете, расписав бедственное положение и необходимость продовольственной помощи. Причем несколько раз, а данные мне приволок не кто-нибудь — лично обер-прокурор Сената Маслов. Его не для отписки, а реально беспокоила ситуация, и он подавал служебные докладные, без особого успеха. Решил и через прессу попробовать воздействовать. Прогрессивный человек.

То ли от его деятельности, то ли от статей, а скорее по простой причине, что народ помрет, разбежится и налоги не с кого брать станет, правительство зашевелилось. Прибегло к описям хлебных запасов, конфискациям излишков и раздачам зерна нуждающимся. Недавно издан указ, по которому помещики и приказчики в годы голода должны были кормить своих крестьян и снабжать их посевным зерном.

По мне, самый натуральный оксюморон. Вроде живого трупа. Если люди в вашем владении и вы с них дерете себе на пользу, как же не пытаться снизить потери? Неужели для того без гнева монарха никак? Ладно еще имеющие в собственности деревню вроде моего Болотного и сами не особо шикующие. Нет у них подкожных запасов. Два плохих года могли и подкосить. Но у богатых бар должна иметься возможность для маневра. Отсюда взять, туда перекинуть. В долг, наконец, выдать с процентами. Оказывается, и грозные императорские указы не помогают. Делились далеко не все помещики, о чем наглядно показывали своим видом толпы крестьян, заполнивших города.

— Все, дорогая моя. Надоело. Не мои это крестьяне, и за неурожай не я в ответе.

На самом деле сам виноват. Первое время от побегушников даже выгода немалая имелась. В рабочих руках мои предприятия нуждались постоянно. Суконное производство продолжало расширяться, монополию на ситцевые изделия мне выдали всего на десять лет, зато приписали в работники село Красное. Вместо пятисот требуемых ровно половина. Пришлось искать дополнительных, с прицелом на будущее. Ко всему прочему, многие были готовы работать за одну кормежку, но мелочь я им подкидывал, получая двойную пользу. Нанимать свободных обошлось бы заметно дороже, и принятые держались за место зубами, старались, выкладываясь.

Кое-где шла стройка, как на моем участке. При академии появились новые мастерские. Пользы пока особой не просматривается, но опять же рабочие места. Причем с дополнительной экономией. Когда по улицам бродят многочисленные безработные, стоимость оплаты труда заметно падает. А мне нужны положительные экономические результаты. А для того требовались люди без сильных запросов.

Пару тысяч человек я распихал, причем очень скоро пошел слух о добром барине, и избавиться от несчастных стало столь же невозможно, как от вездесущих назойливых тараканов. Параллельно многие петербуржцы низкого звания меня ненавидели, вынужденные конкурировать с пришлыми и соглашаться на меньшую оплату, одновременно с заметным ростом цен на продовольствие.

— Егору требуются пятеро для работ по расширению цеха. Все. Больше взять некуда.

— А если в наши деревни пойдут? Земли много.

— А мне потом отвечать за укрывательство беглых, — ответил с сарказмом. — Да и сколько принять можно.

— Да сколько получится. Юстин обещал найти место, если поможете на первых порах с обустройством.

— Ничего знать не хочу! — категорически отказался. Идея была не новой, кое-что в этом направлении уже делалось в моих полученных от Саши деревнях. Спустил старостам негласное указание привечать чужаков, по возможности не злоупотребляя. Не может она этого не знать, почти все оброчные доходы и переписка идут через Стешины руки. — Сама все решай и думай, с кем разговариваешь.

Она кивнула, прикусив губу, чтобы не улыбнуться. Вечно старалась выглядеть солидной, пытаясь добавить себе годов. Кто в первый раз сталкивался, обычно принимали за молоденькую служанку, не подозревая о переданной мамой через гены железной хватке. В доме все ходили по струнке, а обмануть пытались лишь однажды. Второго происшествия не случалось по причине изгнания. С удовольствием спихнул на ее якобы слабые плечи все, связанное с поместьями и сельским хозяйством. Я в нем ничего не понимаю, своих крепостных перевел на оброк повсеместно, но кто-то должен контролировать поступление и земли.