Врата учености

— Значит, выяснишь доподлинно! — приказала Лиза. — Напишешь от моего имени в Париж к тамошним академикам и знатокам истории. Нет. Прямо к королю! И потребуешь ответа — как оно было, в подробностях. А то «путаюсь в датах», — передразнила. — Величие предков важно сохранить для потомства!

Глава 5 ФРЕЙЛИНА ЧЕРКАССКАЯ

— А чего в гости не зовешь. Михаил Васильевич?

— Так дома еще нет, — слегка удивился я.

Варвара Алексеевна Черкасская заявилась без предупреждения. Якобы с целью проведать Лизу. В это я не поверю ни при каких обстоятельствах. Мало того, ей сидеть у ложа больной и участливо задавать вопросы о здоровье откровенно скучно, да и доктора каждый день навещают. Санхец представляет доклад Анне Иоанновне без промедления. А бывает, царица и сама вечерком забредет проведать. Посидит, посплетничает и довольная отправляется почивать в свои комнаты.

— Нешто года два ждать, пока отстроишься? Есть же во дворце свое помещение. — И улыбочка на губах.

Совершенно не понимаю, к чему клонит.

— Я бы и рад, однако разве не положено доложить ея величеству о здоровье родственницы?

— Обязательно, но разве есть срочные новости? Болезнь протекает обычным порядком. Ничего страшного. Чуть раньше али позже ничего не изменят. Она все одно занята в ближайшее время. Остерман вновь прибыл морочить голову.

— Не любите Андрея Ивановича?

— Он, может, и очень умный, да крайне противный. Еще и воняет от него, будто сроду одежды не менял и бани не посещал.

Чистая правда. Даже на фоне остальных выделяется заметно. Бани, видимо, не выносит. Зато Анна Иоанновна весьма его уважает. Когда требовался совет по внешней политике, без Остермана не обходились. Нужно было лишь набраться терпения и вытянуть из него наилучший вариант решения дела. Однако он не любит прямых советов. Все с многочисленными оговорками, отступлениями и туманными намеками.

Остерман удобен. Он целиком зависит от царских милостей. Иностранец, хотя и взял жену из старинного рода Стрешневых, но в силу своего нрава и положения оставался чужаком в среде русской знати, «немцем». Да и говорит он по-русски неважно. Как можно столько лет прожить в стране и объясняться с трудом, я не понимаю. Неуважение какое-то. Причем нескрываемое.

— Оставим эти глупости, — наморщив носик, сказала Варвара. — Скучно. Давно вы не радовали двор новыми занимательными идеями.

— Занят постоянно, вы же понимаете.

— О да, — согласилась. — Весь в трудах и заботах. Присматриваете за подопечной. А про нас, грешных, забыли напрочь.

— Вы и сами догадались командные соревнования по «городкам» устроить. Сюда, пожалуйста, — провозгласил я, показывая на дверь в кабинет.

Собственно, комнат у меня теперь две. В одной работаю, во второй отдыхаю. Обстановка соответствующая. Рабочий стол с письменными принадлежностями и кровать в спальне. Ничего лишнего и громоздкого, помимо носильных вещей и книг с бумагами.

— А! — сказала она при виде Керима. — Это тот самый охранник, пятерых убивший.

Взгляд откровенно заинтересованный. Оценивающий.

— Только двоих, — поправил. — А третьего поймал и повязал. Мы его сдали сторожам.

— Ну вот, — обиженным тоном воскликнула, — такое разочарование.

Да она прикалывается!

— Говорят, вы опять нечто небывалое придумали, — без особого интереса осмотревшись в кабинете, сказала Варвара.

— Это о чем?

— Чем может заинтересоваться настоящая женщина? — удивилась она вполне искренне. — Конечно, украшениями.

Ну слава богу! Я уже начал подозревать ее фиг знает в чем. Может, в работе на иностранную разведку. А теперь хоть ясность появилась, чего она заглянула, да еще чуть ли не на шею вешается.

Дворец этот хуже проходного двора. Я ведь пока никому, кроме Лизы, и не показывал. Хотя, как всегда, присутствовали и слуги. У кого-то язык на манер помела. Найду, рот зашью. Или оно к лучшему? Кому, как не фрейлинам, оценить работы настоящего ювелира. Стоит одной нацепить, как все остальные захотят непременно такое же, но гораздо лучше и дороже. А ведь нам того и надо.

— Вот, — сказал, извлекая из ящика стола небольшую шкатулку, инкрустированную малахитом и серебром. Очень недурно смотрится сочетание зеленого с белым.

Она, не спрашивая разрешения, откинула крышку и вскрикнула в восхищении. Лехтонен настоящий мастер, я уже убедился. И все же он до меня работал в обычной манере ювелиров. Ничего особенного. Я человек несколько более продвинутый. Насмотрелся в свое время на изделия и каталоги муттер. Она ювелирку обожала, и желательно подороже.

Со вкусом у него было не очень. В основном занимала величина камня. У меня воспитание другое — все же в художественной школе учился, некоторые принципы привили. Зато навидался всяких разных побрякушек. И не бижутерии пластмассовой. А с рисованием проблема отсутствует: буквально не повторю, да и не требуется, главное — оригинально.