Врата учености

— Ну, перво-наперво я все сделал по вашему слову, — явно подбирая слова, сказал он, старательно не глядя в глаза. — Деньги честь по чести передал. Василий Дорофеевич горд вашими успехами. Приятно ему, что в большие люди сын вышел. — Андрюха странно покрутил головой. Чем дальше, тем меньше нравилось мне его поведение. — Соседей расспросил, есть ли нужда какая или ссоры. А то не всегда сами скажут.

— Ты долго собираешься тянуть кота за хвост?

— Поэт у нас Михаил Васильевич, — булькнул от смеха Керим. — Скажет иной раз…

— Ну это… действительно дело семейное. У женщины той, Ириньи, ребенок образовался.

— Образовался, — Керим задохнулся смехом, — и кто тут нерусь?

Потом, видимо, дошло, и он резко заткнулся. Не знаю, что там у меня на лице проступило, но никаких особых эмоций не почувствовал. Ну, скорее всего, мой ребенок. И что с того? Немедленно нестись повидаться или вопить от счастья не тянуло. Это все слова. Абстракция. Я даже особой причастности не ощущал. Слишком далеко и давно происходило. Старые впечатления вытеснены новыми. Уже и лица ее особо не помню. Мои встречи с женщинами в здешней жизни, как и в прошлой, если уж быть честным, приятное, но ни к чему не обязывающее событие. Я им ничего не предлагал помимо веселого развлечения и удовольствия, и они до сих пор ничего не требовали.

— Кто родился?

— Девочка — Евдокией крещена. А у отца вашего, Михаил Василевич, — продолжал между тем частить Андрюха, стараясь не дать перебить, — жена его прежняя преставилась при родах. Еще одну девочку подарила — Ольгу. И того… Ну и он… это… взял ее за себя. Иринью. Как бы грех на себя принял. Его ребенок как бы стал. По всем записям и церковным книгам. Сестра она вам отныне.

А самое забавное, прикинул я, что и моя подружка по отцу Семеновна. Как прежняя. Если когда потомки сильно благодарные начнут разбираться в биографии, фиг поймут, сколько жен в семье и от кого дети. Ну тятя — орел! Уважаю. Одним махом сразу несколько зайцев поймал. И жену новую, и за младенцем есть кому присмотреть, и меня реально прикрыл, да и ей польза немалая. Теперь официальной супругой стала и за его спиной удачно пристроилась.

Вряд ли в нынешнем веке матери-одиночки респектом пользуются. А ведь аборта не сделала. Не думаю, что нельзя. Такие вещи люди умели чуть ли не в каменном веке. Правда, и смертность наверняка огромная, но это смотря от сроков. На ранней стадии ничего ужасного.

Натурально почувствовал себя крайне неудобно. Особо и не вспоминал, разве на первых порах. И не зря письма почти не приходят, а в последнее время назад не зовет. Не дай бог возвернусь, Санта-Барбара начнется. Оно ему надо? Особенно теперь, когда Андрюха обсказал про мою шикарную жизнь и привез немалые деньги. Ванька есть, еще один… хм… наследник.

— В общем, деньги те, пятьдесят рублей, я как бы для всех детей вручил. Отдельно. На будущее али на черный день. Что для отца вашего — то само собой, а им — собственное…

Он продолжал маяться, и пришлось высказаться:

— Ну и молодец. Правильно сделал. Раз в доме хозяйка имеется, пусть ими и занимается.

Это надо отложить на будущее. Деньги посылать постоянно, да и письмо отправить ласковое, со всем уважением. Матушкой типа назвать. Очень смешно. Домой лучше не показываться — во избежание, ипить! А не было ли в том советском сериале намека на эти обстоятельства? Прямо сказать не могли, облико морале великого ученого портить, но эти заигрывания, над которыми, вспомнив киношку, посмеивался? Может, как ни крутись, а результат все равно один? Нет. Ерунда. До прививок оспы лет на сто позже додумались. Изменил я историю.

— И это…

— Чего это?

— Расспросил я будто невзначай про матушку вашу. Не сходятся сроки, — уже из-под стола, прячась от кулака, порадовал меня Андрюха.

Скотина. Все равно не успокоился. Если понадобится, нарисую себе биографию хоть лично от Юлия Цезаря, но зачем? Эти вещи достаточно просто проверяются, и кровное родство не выдуманное, а фактическое запросто станет опасным. Как княжну Тараканову засадят в крепость — и сдохнешь там без всякого смысла.

— О чем он? — с недоумением спросил Геннадий.

— Ладно, — сказал я без особого гнева. — Вылазь. Бить не стану. Наказание потом придумаю. Понеприятнее.

— Это как вам будет угодно. Не для себя старался.

— Как они вообще… ну живет семья?

— Нормально так живут, — усаживаясь на стул так, чтобы не достать его рукой, и хитро поблескивая глазами, заверил Андрюха. — Дружно. Дети малые оруть — так то завсегда так. Когда мои сестры появлялись…

— Лирика потом.

— А? Ну да, ну да. Сделал я все, и даже больше. Два мешка с картошкой отвез. Все-все рассказал. И как готовить, и как сажать. Сроки, ухаживание…

— Питаться я понимаю, а урожай какой собирать станешь? Сажать уже обучился, окучивать?

— Так зачем в затылке чесать на манер барана? — Он ухмыльнулся. — Мы с матерью расспросили немцев, то бишь голландцев. Там давно выращивают. Наши москвичи жрать не хочут, а при желании найти подходящего человека совсем не труд.