Врата ведьмы

— Сеселия — хранительница Труа Глен, — ответил Родрико. — Старейшая из сестер нимфаи. Она была связана с самым старым деревом рощи, и, когда ее дерево начало искривляться от болезни, она также подверглась истязанию. Лихорадочные сны, бредовые состояния. Это продолжалось в течение трех лун. Но, когда я считал, что конец уже близок, ей пришло видение, будто Локаихера возродится к жизни в озере красного огня. Огня, рожденного из магии. Она велела мне вырезать сердце из дерева Нилан, чтобы та смогла бродить по землям Аласии в поисках магического лекарства для обреченного леса.

Нилан уставилась на огонь.

— Именно предсказание Сеселии заставило меня отправиться в путь. — Она повернула лицо к Родрико. — Но как же ты? Почему ты не ушел? Твой долг здесь был исполнен.

— Я тоже так думал, но, как я уже упомянул, дерево воззвало ко мне, умоляя исполнить последнее поручение.

— А что насчет Ужаса? — спросил Крал.

— Призраки не беспокоили меня. Дерево Нилан слишком напоминало им о том, что они потеряли. Оно оставалось прямым и высоким, в то время как все остальное кривилось и разлагалось. Зрелище, невыносимое для призраков. Так что они держались подальше.

Могвид сел перед огнем на колени, проверяя каштаны.

— А все это? — Он кивнул на окружающую обстановку. — Вы должны были путешествовать, чтобы принести все это сюда. Каштаны, вино.

Родрико кивнул.

— Дважды за зиму я пробирался к горным деревушкам за снедью. Так было до недавнего времени.

Могвид присел на пятки, с подозрением прищурив глаза.

— И даже на лесных тропах призраки не трогали вас?

— Я оставался под защитой дерева.

— Как? — взвизгнул Могвид.

Родрико поднял деревянную клюку, которую он сжимал между колен, и стукнул ей об пол.

— Так же, как лютня Нилан была вырезана из сердца этого великого дерева, я отрубил от него ветку, сделав из нее посох. — Он разжал палку, обнажив единственный зеленый росток на ее вершине.

Нилан наклонилась ближе.

— Листья! — Из мертвой древесины тянулись крошечные зеленые листочки. Хотя каждый из них был не длиннее ногтя большого пальца, они, без сомнения, были с дерева коакона. — Как?..

— Немного магии и немного души сохраняют их свежесть.

Нилан наклонилась еще ниже — затем взглянула леснику в глаза.

— Они высасывают твой дух.

— Одной магии было недостаточно. — Он опустил палку.

Неудивительно, что мужчина так резко постарел с тех пор, как она видела его в последний раз.

— Но зачем? — спросила она. — Что в этом такого важного?

Он встретил ее взгляд.

— Надежда.

— Надежда на что?

Родрико откинулся и закрыл глаза.

— Мой род служил Труа Глен с незапамятных времен. Это и наш дом тоже. Если есть способ вернуть Рощу, я сделаю все, даже отдам свою жизнь, если понадобится.

— Но я все еще не понимаю. Что мое дерево требовало от тебя?

Он открыл глаза.

— Проще показать. — Родрико с трудом встал на ноги. — Пошли. Ответ на все лежит наверху.

Нилан встала, отбросив сомнения.

Старый лесник прошел к узкой, извилистой лестнице. Она вела к площадке над комнатой с очагом. Не говоря больше ни слова, он вскарабкался по лестнице, остальные потянулись за ним.

Нилан слышала, как Могвид бормотал:

— Не нравится мне это.

От верхней площадки отходили маленькие комнатки. Но Родрико вел их к самой дальней двери. Он положил руку на железный засов и посмотрел на Нилан. Его глаза были наполнены мукой и чем-то еще.

Ее опасения вспыхнули с новой силой.

— Прости, — проговорил он, распахивая дверь. — Тебе лучше пойти первой.

За дверью была еще одна круглая комната, похожая на гостиную с камином, только поменьше. И в центре этой комнаты высилась колонна от пола до потолка. В ней было отверстие величиной с тыкву.

Из отверстия струился мягкий слабый свет.

Нилан знала, что это за слабое красноватое свечение. Мерцание такого оттенка излучала цветущая коакона. Она двинулась дальше в одиночку. Что-то обитало внутри этого дупла.

Родрико позади нее заговорил:

— Почти целую зиму у дерева хватало магии в стержневом корне и остатков души, чтобы распускать листья… и даже цветы.

Нилан оглянулась на дверь, где лесник стоял, опершись на свою палку. Она вспомнила день, когда оставила свое родное дерево, так отчетливо, будто это произошло вчера, а не пятнадцать зим назад. Дерево выглядело нетронутым.

С чувством, граничащим с ужасом, она повернулась к резному отверстию и к тому, что покоилось внутри него.

— Дерево как-то узнало, что это его последнее цветение, — сказал Родрико, понижая голос. — Оно было вызвано его предсмертным дыханием. В последний раз.

Нилан уже с трудом слышала его слова и вопрос, заданный Мишель.

— Что вы имеете в виду? — спросила мечница.

— Когда коакона готова посеять свои семена, она взывает к другому духу, кровной сестре, чтобы та покинула ненадолго свое дерево и оба духа смогли соединиться — как пчелы, переносящие пыльцу с цветка на цветок. Дерево Нилан позвало слиться с ним.

— Но нимфаи больше не осталось, — возразила Мишель.

Родрико понизил голос.

— Неправда. Хотя Ужас и заражен, он все еще нимфаи. Один из призраков пришел на зов. Он отринул собственную боль, чтобы ответить на призыв дерева.