Врата войны

У отца Тулли был такой удрученный и измученный вид, что Паг, взглянув на него, едва удержался, чтобы не вскрикнуть от изумления. С тех пор, как он видел старого священника в последний раз, миновало лишь несколько часов, но за это недолгое время отец Тулли так осунулся и побледнел, словно провел без сна две-три ночи кряду. Его запавшие глаза с красными, воспаленными веками были обрамлены темными кругами, лоб покрылся испариной, морщинистые руки мелко подрагивали.

Боуррик наполнил серебряный кубок вином из высокого графина и молча протянул его священнику. Поколебавшись, тот взял кубок обеими руками и осушил до дна. Напиток поддержал его силы. На бледных щеках старика проступил легкий румянец. Вздохнув, он перевел измученный взор на герцога.

- Итак? - спросил тот.

- Чужеземный воин пришел в себя лишь на несколько минут перед самой своей кончиной, - устало, с видимым усилием проговорил отец Тулли. - За это короткое время мне удалось войти в мысленный контакт с несчастным. Мне открылись его мысли и воспоминания, а также его лихорадочные видения и грезы.

Стараясь узнать о нем и его земле как можно больше, я едва успел прервать контакт, когда он вплотную приблизился к порогу вечности.

Паг побледнел и уставился на старика расширившимися от ужаса глазами. Он знал, что во время установления мысленного контакта сознание и чувства отца Тулли и вражеского солдата стали единым целым. И не успей старик вовремя прервать этот контакт, он мог бы умереть вместе с чужеземцем или сойти с ума.

Паг ясно представил себе, каких мучительных усилий стоило священнику поддерживать эту связь с умиравшим, разделяя все его ощущения, страхи и переживая его агонию. Теперь он понял, почему отец Тулли выглядел таким изнуренным.

Между тем отец Тулли отхлебнул из кубка, вновь наполненного герцогом, и продолжил свой рассказ:

- Если все то, что мне довелось ощутить и промыслить вместе с ним, не является плодом его горячечной фантазии, то боюсь, его появление здесь знаменует для нас начало тяжелых, скорбных времен. - Он поднес было кубок к губам, но, поморщившись, снова поставил его на стол и отодвинул в сторону. - Имя этого человека - Ксомич. Он принадлежал к нации, именуемой хонсони, и служил солдатом в войске империи под названием Цурануани.

Боуррик удивленно вскинул брови.

- Я никогда не слыхал ни о нации, ни об империи с такими названиями.

Тулли мрачно кивнул:

- Я был бы удивлен, если б вы сказали, что они вам знакомы.

Ведь на карте нашей Мидкемии их не сыскать. Корабль и его экипаж явились из другого мира.

Паг и Томас молча переглянулись. На лицах обоих мальчиков застыли изумление и ужас. По телу Пага пробежал холодок, сердце его сжала ледяная рука страха. Он был уверен, что то же самое почувствовал в эту минуту и отважный Томас.

- Мы можем лишь строить догадки о том, каким способом пришельцы попали к нам на Мидкемию, - сказал Тулли. - Но я нисколько не сомневаюсь, что корабль этот проник сюда с другой планеты, которая удалена от нашей в пространстве и во времени.

- Он поднял руку и, предваряя вопросы герцога и принцев, проговорил:

- Позвольте мне объяснить. Этот Ксомич тяжко страдал от ран, его лихорадило, он бредил. - Тулли поморщился при воспоминании о боли и смертном ужасе, которые ему довелось пережить, объединив свои мысли и чувства с угасавшим сознанием раненого воина. - Он принадлежал к почетному караулу какого-то важного лица, которого в мыслях своих почтительно и даже несколько подобострастно именовал <Всемогущим>. Я не совсем уверен, что мне удалось выстроить его отрывочные воспоминания, прерывавшиеся бредовыми видениями, в правильной последовательности, но похоже, что путешествие, в котором он принимал участие, казалось ему чем-то из ряда вон выходящим.

Странными представлялись ему и цель этой поездки, и присутствие на корабле Всемогущего, привыкшего, если я не ошибаюсь, передвигаться в пространстве и даже во времени каким-то иным способом. Из расплывчатых, разрозненных образов, которые осаждали угасавшее сознание Ксомича и являли собой по большей части горячечные видения, я вычленил и удержал в памяти лишь самые яркие, имевшие наиболее отчетливые формы и явно относившиеся к реальной жизни. Но воспоминания несчастного то и дело смешивались, наслаиваясь одно на другое. Я смог понять лишь, что он думал о каком-то городе, именуемом Янкора, об ужасном шторме, разразившемся на море, и о внезапном потоке ярчайшего света, ослепившем его. Это, конечно, могла быть молния, но мне все же думается, что дело обстояло иначе.

Капитана судна и почти всех матросов и воинов смыло за борт.

Потом корабль разбился о скалу. - Отец Тулли на мгновение умолк и покачал головой. - Не уверен, однако, что воспоминания Ксомича были хронологически точны. Я полагаю, что команда корабля была сброшена в море до того, как этого беднягу ослепила вспышка яркого света.

- Почему? - спросил Боуррик.

- Простите, ваше сиятельство, я немного забежал вперед, - ответил Тулли. - Сперва я хотел бы объяснить, почему мне представляется очевидным, что человек этот проник сюда из другого мира.