Врата времени

Не выйдя еще и к первой линии аэростатов, бомбардировщики оказались под плотным огнем немецких зенитных батарей. Каждый стог сена на лугу, каждый куст, каждый невзрачный сарай — все обернулось прекрасно замаскированными позициями зениток. Из-за безобидных кустиков, из неприметных окопчиков и траншей навстречу несущимся на бреющем полете самолетам остервенело залаяли автоматные очереди. Стоявшие на заброшенной железнодорожной ветке старые вагоны внезапно ощетинились длинными дымными пиками — это вступили в игру длинноствольные 88-миллиметровые зенитки, плюющиеся зажигательной шрапнелью.

Близкие разрывы сотрясали «Гайавату», осколки скрежетали и щелкали по обшивке, впивались в фюзеляж и плоскости. Машина содрогалась. Стиснув зубы, оба бортовых стрелка пытались не выпустить из прицела позиции зениток. Мир вокруг казался гигантской светящейся паутиной, сотканной из нитей трассирующих пуль дымными пауками разрывов.

Несколько машин уже горело, другие, спешно отбомбившись, рвались прочь из зоны обстрела, натужно набирая высоту на двух-трех неповрежденных моторах. Безумная какофония взрывов, воя моторов и грохота бортовых пушек терзала нервы невыносимой болью.

Лейтенант Ту Хокс, сжимая штурвал, пока еще удерживал машину в разваливающемся строю. Удивительное везение: ни одного прямого попадания, все четыре мотора целы, подача горючего в норме, бензобак не пробит... Вот тогда и раздался в наушниках панический вопль одного из стрелков:

— Командир, хвостовая часть фюзеляжа — вдребезги!

Ту Хокс сжал зубы и непроизвольно оглянулся — самолет, летевший справа, разваливался, словно рассеченный страшным ударом исполинского меча; машина слева вдруг провалилась вниз, задирая дымящийся нос. Прямое попадание... Уже у самой земли она исчезла в облаке черно-багрового пламени.

Перед завесой аэростатов строй окончательно рассыпался. Закладывая крутые виражи, пилоты уцелевших машин пытались не столкнуться с сетью стальных тросов. Сквозь поредевшую пелену дыма внизу обозначились бесконечные ряды нефтяных цистерн и очистных башен. Вспыхнули двигатели летящего в паре с «Гайаватой» бомбардировщика, он обрушился на какой-то барак и взорвался. Еще один американец, волоча за собой дымные шлейфы, безнадежно уходил к земле. Другой бомбардировщик, объятый пламенем, уже избавившись от бомб, пытался набрать высоту: экипаж, очевидно, рассчитывал спастись ка парашютах.

Серия бомб головного Б-24 впереди четко накрыла цель, нефтяные цистерны беззвучно лопнули, взметнувшись к небу шквалом пламени; ослепительным фейерверком брызнули обломки вышек. Ударная волна жестко ударила по «Гайавате», подбросила вверх и тут же потащила вниз. Намертво вцепившись в штурвалы, Ту Хокс и Эндрюс яростно боролись, пытаясь выровнять машину, и почти не заметили, как самолет полковника, будто сломанная игрушка, беспомощно закувыркался, разваливаясь в воздухе.

Но «Гайавата» еще держался. На просторном — от горизонта до горизонта — поле прямо по курсу тянулись ряды буровых вышек, переплетения трубопроводов и составы железнодорожных цистерн.

— Цель! Бомбы сбросить! — рявкнул Ту Хокс в микрофон и инстинктивно напрягся, ожидая рывка освобожденной от груза машины. Но не дождался. Ответом ему был плачущий крик второго стрелка О’Брайена:

— Всё, командир! Гиссар убит! Лежит тут, на полу, у бомбового люка...

Ту Хокс выругался. Выгодная цель с каждой секундой убегала назад. Оглядевшись, он поймал взглядом железнодорожную развилку чуть дальше по курсу и направил туда «Гайавату». Эндрюс поспешно надавил кнопку бомбосбрасывателя, и освободившаяся от груза машина устремилась вверх. Вернулся Эндрюс, размазывая ладонью грязь по потному лицу.

— Чарли тоже убит, — удивительно спокойно сообщил он. — Вся хвостовая часть как решето, еле держится.

— Когда же нас долбануло? — Щека Ту Хокса дернулась. — Я ничего не заметил...

— Я тоже, — отозвался Эндрюс. — Да и какая разница. Мы теперь в любом случае не дотянем...

Ту Хокс не ответил и развернул машину вправо, пытаясь выйти на прежний курс. Самолет трясло как в лихорадке. Внезапный оглушительный взрыв шквальным ветром пронесся по пилотской кабине. Там, где сидел Эндрюс плексиглас колпака вдруг разлетелся мутными осколками, и тело второго пилота безжизненно обвисло на ремнях, запрокинув окровавленное нечто с торчащими вместо лица осколками костей.

Ту Хокс резко взял на юго-запад, но уже на выходе из виража машину вновь ударило. Раздался пронзительный скрежет металла; треск разламывающегося фюзеляжа слился с ревом вспыхнувшего в левом баке горючего. Отлетел, рассыпаясь в воздухе, пропеллер.

Ну хоть на двух, хоть ка одном моторе, но только продержаться, только выше, выше, набрать высоту, а там — прыгать... — металась в мозгу Ту Хокса одна-единственная мысль, а сам он из последних сил пытался выровнять едва слушавшуюся рулей машину.