Врата жизни

Взволнованная душа Стивен теперь пришла в яростное возбуждение, все чувства были обострены, так что девушка издалека заметила мужскую фигуру, продвигающуюся сквозь буковую рощу. Любое вмешательство в этот момент показалось ей досадным и возмутительным, и посторонний, вторгающийся в ее укрытие, вызвал вспышку гнева. Это было последней каплей, переполнившей чашу. Одна только мысль о мужчине могла в нынешнем ее состоянии спровоцировать настоящий торнадо, бурю, обладающую силой сокрушить все вокруг. Кровь вскипела и бросилась ей в голову, буквально затмила ей взор!

Не имело значения, что мужчина этот был человеком, которого она знала всю жизнь, которому доверяла. Как ни странно, это лишь добавило дров в огонь ее гнева. В присутствии незнакомца сработала бы привычка к самообладанию, и Стивен автоматически взяла бы себя в руки. Но появление друга не требовало от нее подобных усилий, Гарольд был частью ее жизни, своего рода alter ego, в его присутствии она была в безопасности. Он был надежнее и выше всех окружающих ее деревьев. С другой стороны, именно это делало его удобной жертвой, объектом, на котором можно было сорвать досаду и обиду. Когда волна гнева прокатилась по ее разуму и достигла предела, отравляя мысли и чувства, трудно было ожидать здравого смысла и взвешенных слов. Стивен не могла больше сдерживаться, не могла быть воспитанной и справедливой. Больше всего ей в данный момент хотелось нанести удар. И вот он – мужчина, который вторгался в ее пространство, в ее убежище, который мог и должен был стать целью такого удара! Черные глаза девушки сверкнули яростью, тело напряглось, как пружина, она развернулась навстречу противнику, как кобра, раскрывшая капюшон и приготовившаяся к броску.

Гарольд был человеком решительным. В противном случае он бы не совершил столь серьезной ошибки. Вероятно, трудно было бы найти претендента на руку, который шел делать предложение с таким тяжелым сердцем. Всю жизнь, с самого детства, Стивен была для него центром существования, он и теперь готов был служить ей. Она была предметом всех его мыслей, его другом, так что он рассчитывал, что отказ ее будет мягким, а крушение его надежд будет обставлено так, что пустая и безрадостная дальнейшая жизнь не станет еще и унижением.

Главное – позаботиться о Стивен! Его боль не имеет значения, гораздо важнее ее польза, хотя бы облегчение ее страданий, и этого будет уже достаточно. Ее раненая гордость будет излечена. По мере того, как он приближался, уверенность его крепла, равно как и горечь, и страх. Он смело шел вперед. Частью плана было то, что прийти надо уверенно, как поступил бы пылкий влюбленный. Оказавшись рядом со Стивен, он испытал то же состояние очарованности ею, которое давно стало для него привычным. Это было сильнее любых его планов и замыслов. В конце концов, он всем сердцем любил ее, и ему предоставлялся шанс сказать ей об этом. И волнение его было совершенно искренним, независимо от сложной ситуации.

Стивен всегда была приветлива с ним, спокойна и ровна, ей легко давалось это общение, и она радовалась встречам с Гарольдом. Но в данный момент, в том смятенном состоянии чувств, в котором она находилась, ничто в целом мире не могло ее обрадовать. А привычная легкость лишь увеличивала ее силы и освобождала ее от чрезмерных обязательств. Еще с детства они всегда приветствовали друг друга, желая доброго утра, и эти слова превратились в ритуал, которому Стивен не придавала значения. Однако формальные слова всегда для юноши звучали нежно и тепло. Если бы она понимала это, возможно, смягчилась бы хоть немного, ведь Гарольд занимал прочное место в ее сердце, даже если она этого не осознавала. Но Стивен была так погружена в себя, что не желала и не могла оценить внимание друга, а потому встретила его не приветствием, а резкой фразой:

– Полагаю, ты хочешь сообщить мне что-то особенное, Гарольд, иначе что заставило бы тебя прийти так рано.

– Да, Стивен. Нечто совершенно особенное!

– Ты уже был в доме? – спросила она таким спокойным тоном, который сам по себе мог прозвучать предостережением.

Стивен была так одержима подозрениями, что даже от Гарольда ожидала чего-то сомнительного, хотя сама не формулировала мысли именно так. Но юноша ответил просто и коротко:

– Нет. Я пришел прямо сюда.

– Как ты узнал, что я здесь? – вкрадчиво спросила она.

Гарольд думал лишь о том, как перейти к исполнению задуманного, а потому не обращал внимание на необычность тона подруги. Он шел напролом, а отсутствие опыта общения с женщинами лишало его той скромной защиты, которая могла бы теперь пригодиться.

– Я помню, что с самого детства всегда приходила сюда, когда была… – Гарольд внезапно покраснел, поскольку не мог сказать ей, что она в беде или в расстроенных чувствах, ведь он не должен был знать об этом; он не мог выдать себя, а потому закончил фразу грамматически корректно, но совершенно нелепо по смыслу: – Еще малышкой.