Врата жизни

– Да-да, конечно, – голос сквайра внезапно стал удивительно спокойным, так что доктор оглянулся в недоумении и тревоге.

Когда они вошли в комнату, Маргарет дремала. Потом глаза ее открылись, она увидела у постели мужа и улыбнулась бескровными губами. Она протянула к нему руку, и он поспешил склониться к ней, опустил голову на подушку, рядом с ее лицом. Он ласково обнял жену, словно его сильные руки могли защитить ее от беды. Маргарет заговорила – тихо, с трудом переводя дыхание. Каждое слово давалось ей с большим трудом.

– Дорогой мой супруг, мне так жаль покидать тебя! Ты сделал меня по-настоящему счастливой. Я так люблю тебя! Прости меня, дорогой, за то горе, которое я тебе причиняю своим уходом. Стивен, я знаю, что ты будешь лелеять малышку – нашу девочку, когда меня не станет. У нее не будет матери, тебе придется стать для нее отцом и матерью.

– Милая моя, она будет в моем сердце каждое мгновение! Я все для нее сделаю! – сквайр с трудом сдерживал эмоции.

Она продолжала:

– И еще, дорогой мой, не печалься, что она не сын, который мог бы носить твое имя, – внезапно глаза ее засияли радостью, словно счастливая мысль придала ей толику сил: – Она для нас останется единственной, пусть она будет нашим сыном! Назови ее именем, которое мы оба так любим!

Сквайр приподнялся на локте, коснулся лежавшего рядом ребенка и заверил супругу:

– Дорогая моя, любимая жена, твоя душа будет жить в ней, и пусть она будет моим сыном и наследником, единственным сыном, который мне нужен. Всю жизнь я буду благодарить за нее всемогущего Бога. За нашего маленького Стивена, которого мы с тобой так любим!

Маргарет положила ладонь на его руку, словно устанавливая последнюю телесную связь с дражайшим супругом и новорожденным ребенком. Потом она набралась сил, подняла вторую руку и обвила шею мужа, их губы встретились в последний раз. И душа Маргарет отлетела с этим поцелуем.

Глава II. Сердце ребенка

Несколько недель после смерти жены сквайр Норманн был переполнен горем. Он отважно боролся с этим состоянием, погружаясь в рутину повседневных дел, и настолько преуспел, что смог держаться при посторонних вполне достойно и сдержанно, хотя внутри у него царила пустота.

Малышка Стивен оказалась единственным существом, способным тронуть сердце отца. Когда он брал ее на руки, все чувства его оживали, он слышал, видел, чувствовал. В эти мгновения он желал только беречь и любить ее. Постепенно между отцом и дочерью возникла особая привязанность. Если он запаздывал в детскую, девочка начинала беспокоиться, в нетерпении смотрела на дверь. И стоило ему войти, она буквально заходилась от радости.

Время летело стремительно, и Норманн судил об этом лишь по тому, как росла дочь. Сезоны посева и сбора урожая, смена времен года, события за пределами дома – ничто не привлекало его внимания. Ребенок стал для него центром мира и смыслом существования. Каждый шаг в ее развитии представлялся ему восхитительным и важным, вызывал волнение и новые мысли. Когда у дочери стали проявляться первые признаки пола, отец был совершенно потрясен, он был растерян и смущен переменами. Сперва он не замечал этого: детские платья и привычка видеть в ней малышку застилали его взор, но мало-помалу детали подсказывали ему, что происходит. Сквайр Норманн вынужден был признать, что его ребенок превращается в женщину. Пока маленькую женщину, нуждающуюся в опеке и заботе больше, чем взрослая. Она начинала искать новые приемы, не подозревая сама, что делает: легкий флирт, особая нежность и ласка, кокетливые улыбки служили пробой сил и предвестием будущего расцвета. В конце концов отец признал, что Стивен – очаровательная девушка, которая вот-вот созреет.

На первых порах ему трудно было думать о ней как о женщине. Он так долго ждал сына, так привык думать о ребенке без пола, что научиться новому образу мыслей было непросто. Затем растерянность уступила место удовольствию и гордости. Но в глубине души он так и не смог отказаться от привычного отношения к Стивен как к сыну. Все в ней напоминало ему о покойной жене, о ее глазах и мягком голосе, надеждах и чувствах, с которыми она передала ему ребенка, прежде чем покинуть этот мир. Именно это определило его отношение к дочери и подход к ее воспитанию. Если девочке предназначено было стать ему и дочерью, и сыном, она должна приобрести и мужские качества наряду с женскими. Не так уж трудно добиться этого, когда речь идет о единственном ребенке, на развитие которого не влияют ни братья, ни сестры.