Вратарь республики

Антон по неопытности явился раньше всех. Никого еще не было. Даже Лада еще не вернулась из парикмахерской. Но Мария Дементьевна встретила его очень мило. Из-под ног профессорши выползла Бибишка — маленький мохнатый крысолов. Длинная и ровная от хвоста до заросшего носа, собачонка походила на прочищалку для ламповых стекол. Бибишка с урчанием обнюхала огромные ноги гостя, но, почувствовав расположение к нему хозяйки, смирилась.

Антон и Мария Дементьевна пошли в гостиную. Они уселись на диван, и опытная Мария Дементьевна повела беседу. Она говорила о футболе.

— О, я ужасная болельщица! — говорила Мария Дементьевна.

Она вспомнила Волгу.

— О, я ужасная волжанка! — восклицала Мария Дементьевна. — Мы ездили на пароходе до Астрахани.

Бибишка время от времени портила воздух. Мария Дементьевна тотчас бросала Антону на колени спички: «Жгите скорее, жгите!» Или сама водила вокруг себя желтым огоньком.

— Ну, мы вас поэксплуатируем, — сказала Мария Дементьевна.

Антону нравилось, что она обращается с ним совсем запросто, как со своим. Он охотно откупоривал бутылки, вертел мороженое, отодвигал рояль, раздвигал стол, таскал лед из погреба.

Старая домработница Липа не могла нахвалиться им:

— Вот так помощничка бог послал! Ай да кухольный мужик! Смотрите не замарайтесь.

И чистила ему пиджак щеткой.

Вскоре пришла Лада. Она побежала одеваться и появилась в гостиной розовая и ослепительная. Потом в передней раздался звонок. Все засуетились, забегали, хватая со стульев, с подоконников оставшиеся обертки, мятую бумагу, свернутые бечевки. В одно мгновение все пришло в порядок, как на сцене после третьего звонка.

Липа побежала открывать.

— О, Олимпиада, когда же вы станете Спартакиадой! — услышал Антон голос Димочки, как всегда дразнившего Липу излюбленной своей остротой.

И в гостиную влетел «великий арап» с цуг-флейтой под мышкой, с букетом и свертками. Одной рукой он потрясал флексатон. Бузиновые шарики бились о гибкую сталь, и инструмент издавал печальный, рыдающий свист. За Димочкой с цветами, коробками, патефонными пластинками ввалились Цветочкин, Ласмин. Пошли поздравления, приветствия. Димочка подарил новорожденной соску. Он нажал на резиновый шарик — и соска запищала. Все ужасно хохотали. Димочка опять с чем-то приставал к Липе. Липа отмахивалась.

Опять зазвонили — пришел профессор Мегалов, старый друг Марии Дементьевны. Это был жирногубый круглый человек с редкими и гладкими прядями, зачесанными сбоку наперед, словно приклеенными к лысине. Профессор состоял при высокой особе в пенсне. У дамы был снисходительный взгляд, говоривший как будто: «Да, это мой муж, а я его жена, но что из этого?» Звонки теперь следовали один за другим. Влетали нарядные девушки, входили корректные молодые люди. Поздоровавшись с Марией Дементьевной, поздравив или поцеловав Ладу, все начинали что-то искать глазами по комнате и останавливались на Антоне.

— Это он? — спрашивали шепотом Марию Дементьевну.

— Он, он!

Всех знакомили с Антоном. Мегалов осторожненько протянул ему пухлую руку и вопросительно скосил глаза на Марию Дементьевну подобно тому, как, гладя большого дога, озираются на его хозяина: как, ничего, не цапнет?..

— А-а, очень, очень рад! — сказал Мегалов. — Как же, как же! Слышал о вас столько, в газетах читал…

Профессорша ничего не сказала. Все окружили Антона, расспрашивали его. Антон, польщенный, конфузясь и беспомощно оглядываясь на Цветочкина, что-то объяснял касательно футбола.

— А вы, значит, в воротах и этак ногами, ногами? — спрашивал Мегалов и лягал воздух толстой своей ножкой.

— Какой мяч, зависит. Руками, в общем, надежнее.

— Боже мой! — всплеснула руками Мария Дементьевна. — Ксенофонт Сергеевич, неужели вы не знаете правил? Голькипэр (она так произносила — «голькипэр») имеет право руками… Неужели вы никогда не были на футболе? Вы знаете, все правительство туда ездит.

— С тобой разве выберешься куда-нибудь? — басом сказала жена Мегалова, поправляя пенсне.

Но тут же она, уязвленная познаниями Токарцевой, пробормотала что-то о грубости интересов современной молодежи…

Антон разразился целой лекцией.

— А балет? — говорил он. — Тоже, в общем, ногами, тоже ножная техника, а считается искусством. А где такие сборы, как у нас? Восемьдесят тысяч зрителей! А расширьте стадион — все сто будут…

Мария Дементьевна умело вмешалась в спор:

— Закусим немножко… Прошу вас закусить.

Сперва гости сделали вид, что это приглашение их совершенно не интересует, — дескать, не в этом суть.

— Ну что же, господа… Ой, боже мой, пардон, ха-ха… граждане, прошу вас!

Все разом повалили в столовую.

Загромыхали стулья. Все рассаживались. На столе искрился цветной хрусталь. Салфетки, сложенные конвертами, стояли на тарелках, как паруса. И на диво оснащенный стол готов был, казалось, отплыть… Тамадой был выбран, конечно, Антон, ибо Димочка напомнил всем, что Кандидов был настоящим тамадой — бригадиром на Волге.

Все принялись за дело, заработали ножами и вилками. Тренькнули бокалы.

Иногда сквозь шум слышался неутомимый голос Димочки:

— А ну-ка, подвиньте ко мне этот полупаштет!..