Враждебный портной

Каргин на служебной машине вез мать домой с премьеры художественного фильма «Интимные места» в клубе «Фани Кабани». Геронтофил-сосед, так называемый «мальчик», предусмотрительно скрылся. В охране сказали, что «он только что был здесь». В ресторане: «Должен появиться с минуты на минуту». Похоже, в «Фани Кабани» царила круговая порука. Своих мерзавцев здесь не сдавали, или — все здесь были мерзавцами.

Услышав про приемник, Каргин едва сдержался, чтобы тут же не рвануть на нетопленую дачу в Расторгуево. Но дело шло к концу рабочего дня. Они нервными рывками продвигались по бесконечной, как дни экономического и финансового российского кризиса, Профсоюзной улице. Дорога впереди была не просто застегнута на все пуговицы, а затянута под самое горло на неразъемную «молнию» из тысяч вцепившихся друг другу в бамперы машин.

«Хорошо, что ты про него вспомнил, — продолжила Ираида Порфирьевна, — отнесешь этот хлам на помойку. Зачем он мне его привез? И зачем я, дура, его взяла?» — с недоумением повернулась к Каргину.

«Чтобы не проспать величия», — едва слышно пробормотал себе под нос Каргин, но мать расслышала. Она уже давно слышала все, что хотела, а чего не хотела — не слышала.

«Какого еще величия?» — с подозрением посмотрела на него Ираида Порфирьевна.

«Помнишь, так говорил фотограф в фильме», — нашелся Каргин, вспомнив, что этот фотограф изъяснялся в фильме исключительно матом.

«Тоже смотрел эту мерзость?» — брезгливо поджала губы Ираида Порфирьевна.

«Как и ты, — пожал плечами Каргин, — купился на название».

«Я не купилась, — возразила Ираида Порфирьевна, — поздно мне покупаться на такие названия».

Понеслась смотреть, как ветер, усмехнулся про себя Каргин, да еще с... так называемым «мальчиком».

Ираида Порфирьевна посмотрела на него с презрением.

Похоже, все вокруг — Р.Т., мать, Надя, президент, секретарша и далее по списку — читали его мысли, только Каргин не был обучен телепатии, и, следовательно, был обречен выглядеть в чужих глазах вместилищем всех существующих пороков.

Неужели, в ужасе подумал он, вспомнив огромные следы на снегу под окнами дачи, приемник притащил... Снежный человек Посвинтер?

Все-таки в его фамилии определенно не хватало буквы «т», продолжил судорожные филологические изыскания Каргин. Фамилию ПоТсвинтер он уже отработал. Теперь — ПосТвинтер. Это слово в принципе тянуло на международное определение для Снежного человека — существа (пост), то есть пережившего ледниковый (винтер) период. Без «т» фамилия Посвинтер наводила на мысли о бегающем по снегу жопастом щетинистом поросенке — подсвинке, как их называли мясники и охотники.

«Слушать приемник», — упавшим голосом произнес Каргин, хотя должен был сказать: «Смотреть “Интимные места”, — никому не рано и никогда не поздно. Кто тебе его привез, мама?»

«Зиновий Карлович, друг папы, — ответила Ираида Порфирьевна. — Помнишь, они играли в карты? Не сам, конечно. Он умер позже отца. Странно, — на мгновение задумалась она, — он был такой пузатый, с синими венозными ногами, все время ел сало, кашлял, а дожил почти до ста лет...»

«Эти вещи вне логики, — заметил Каргин, — у тебя тоже есть шанс».

«Но я не ем сало», — возразила Ираида Порфирьевна.

«Зато интересуешься “Интимными местами” и... кашляешь, потому что куришь», — заметил Каргин.

«Пошляк, — поморщилась Ираида Порфирьевна, полезла в сумку за папиросами, но, к счастью, не нашла. — Положишь мне в гроб пачку “Любительских”, — сказала она, — а лучше блок».

«Я пошутил», — спохватился Каргин, опасаясь, что мать обиженно замолчит.

«Пошлость — восьмой смертный грех, — продолжила ненужную тему Ираида Порфирьевна. — Она как... холодный жир на кастрюле, — привела бытовой, но, видимо, близкий ей пример. — Противно брать в руки, а отмывать... еще противнее».

«Но Зиновий Карлович тем не менее дожил до ста лет», — вернул лыко в строку Каргин, хотя, честно говоря, не помнил, был ли Зиновий Карлович пошляком. То, что он любил сало (холодный жир?) и ходил в сетчатой майке, наводило на такую мысль, но не являлось стопроцентным доказательством.