Враждебный портной

— Кое в чем ты прав. — Блуждающий взгляд Р.Т. все чаще фиксировался на тумбочке под телевизором, где Каргин держал спиртное. Роман Трусы определенно хотел опохмелиться. — Конец нашего романа разочаровывает.

— Я знаю. — Каргин вдруг вспомнил дурацкий сон, где Гитлер в банном халате раскладывал на ломберном столике пасьянс под названием «Могила Наполеона», а божественный ветер шевелил занавески на окнах. — Ты считаешь то, что превыше денег, картой, принципиально отсутствующей в пасьянсе, который, в сущности, тот же роман. Но эта карта существует! — кивнул, разрешив Р.Т. доступ к вожделенной тумбочке. Пусть, пусть считает меня сумасшедшим! — с каким-то веселым (гибельным) отчаянием подумал Каргин, наблюдая, как Р.Т. трясущимися руками наливает в фужер коньяк. — А еще я знаю, — посмотрел на него с брезгливым превосходством трезвого, однако по необходимости вынужденного общаться с пьяницей человека, — что происходит с трусами в момент, когда деньги перестают быть «нашим всем».

— Что же с ними происходит? — жадно прикипел забралом к фужеру Р.Т.

— Трусы превращаются в... крысу, — ответил Каргин. — Как, впрочем, и трусы.

— А крыса, если верить народной мудрости, бежит с тонущего корабля... на бал, — поставил пустой фужер на тумбочку Р.Т., однако бутылку на место не убрал.

— Или, — продолжил Каргин, опасливо глядя на бутылку, — бросается на того, кто революционно топчет трусы.

— Есть и третий вариант, — вновь наполнил фужер коньяком Р.Т.

— Революционно огреть меня бутылкой? — усмехнулся Каргин.

— Крыса, как компас, указывает правильный путь. — Осушив второй фужер, Р.Т. переместился в кресло, извлек из кармана пружинно засохший платок, вытер (соскреб?) пот со лба.

— Кому? — спросил Каргин.

— Волкам-знаменосцам, — ответил Р.Т., — и овцам-революционерам. Чтобы и те, и те остались целы. Образ крысы вообще, — блаженно прикрыл глаза, распустил забрало Р.Т., — неотменимо демонизирован. Это сделано специально, потому что логика поведения людей в тех или иных обстоятельствах изучается на примерах поведения крыс в аналогичных, смоделированных применительно к их интеллекту, ситуациях. Человек и крыса, как Ленин и партия, — поднял вверх два слепленных воедино дрожащих пальца Р.Т., — близнецы-братья. Но человек, — огорченно вздохнул, — не хочет признавать брата­-крысу. Мир вообще, — неожиданно (видимо, рефлекторно) зевнул, продемонстрировав копыто рта в подкове белоснежных имплантов, — яростно противится правде. Сколько раз, — в отчаянии схватился за голову Р.Т., — я пытался зарегистрировать в Минюсте «Всероссийское общество защиты крыс»! И что? Получал в ответ бюрократические отписки...

— Я понял, — вернул (физически и умственно) расслабившегося Р.Т. к теме разговора Каргин. — Третий вариант хорош не только для волка-знаменосца и революционной овцы, но и для брата-­крысы.

— Правильно понял, — кивнул Р.Т. — Третий путь России. Бог любит троицу. Наш путь...

— Неплохое название, — согласился Каргин, — для ежедневной газеты «Всероссийского общества защиты крыс».

— Хочешь вступить? — вдруг трезво, как будто и не было двух фужеров с коньяком, спросил Р.Т.

— Хочу тебя уволить, — ответил Каргин, глядя почему-то не на Романа Трусы, а на фотографию президента.

— Это невозможно, — спокойно возразил Р.Т.

— Почему? — удивился Каргин.

— Меня невозможно уволить из «Главодежды», — объяснил Р.Т., — потому что одежда всегда, ну... почти всегда на мне, и это именно «Глав­одежда» — самое лучшее и дорогое из того, что есть и чего нет в продаже. Ты же не хочешь, чтобы я ходил голый, как... мой отец? Поэтому ты можешь мне только поставить на вид... «Новид»... за... появление на работе в нетрезвом виде. Круг «Главодежда-Новид», таким образом, замкнется.

Допился, с отвращением подумал Каргин, какой еще отец, какой круг?

— Образцы, — напомнил Р.Т. — Я принес образцы новой одежды. — Поднялся, сильно накренившись, но удержав равновесие, с кресла. — Принес, — заговорщически подмигнул Каргину, — дары... волхвов.

Вышел в приемную, вернулся со спортивной сумкой.

В кабинет заглянула заинтригованная секретарша, поинтересовалась, не надо ли кофе.

Каргин тупо молчал, глядя на сумку.