Вред любви очевиден

В последний раз мне довелось залиться слезами на представлении оперы Леонида Десятникова «Бедная Лиза» в Капелле, во время юбилейных концертов в честь пятидесятилетия композитора. Не знаю, совпадает ли нынешний возраст души Десятникова с его теперешним биологическим возрастом, но тогда, когда он сочинил «Бедную Лизу» – студентом Консерватории в 1979 году, – возраст души явно опережал реальный. Великолепный, безжалостный, иронический ум композитора блистательно воспользовался сентиментальной повестью Н. М. Карамзина для игры своими незаурядными возможностями. Но потому этот ум и незауряден, что оставляет территорию души неприкосновенной и её прав не оспаривает. В сочинениях Десятникова всегда есть особое и возвышенное над остальными участками музыкального текста место для чистого плача. Это место для бедной Лизы, то есть для бедной души человеческой, восклицающей от невыносимой, казалось бы, боли – «Нельзя жить! Нельзя жить!» (в опере Лиза именно так и поёт).

Действительно, если постоянно соединяться с жизнью чувствительной тканью души, то боль от этого процесса заглушит все инстинкты самосохранения. Именно душевная боль – самая невыносимая для человека – приводит к самоубийству. Соблюдение интересов души не предусмотрено ни в государственных устройствах, ни в культурных сообществах. Даже в дружеском кругу принято посмеиваться над чувствительными людьми. Один-одинёшенек, ночной порой, плачет себе человечек. Перспектив никаких. Нельзя жить.

Но именно потому, что плачущий человечек ещё пищит «нельзя жить!» – жить всё-таки можно. Плач души обеспечивает ещё некий прожиточный минимум коллективному человеческому телу. Пока сентиментальные дурачки льют слёзы, круговорот жизни длится. И потому вся геополитика мира не стоит слезинки девушки, брошенной возлюбленным…

Жить станет нельзя, когда умолкнут крики и стоны о том, что жить нельзя.

Вред любви очевиден

Какая-нибудь очередная Катя начинает петь-мяукать, и я думаю: как они надоели со своей любовью! А главное, надоели лживые и пошлые мифы, сопровождающие эту стихию. Например, что Бог – это любовь. Чушь! Бог – крепкий, красивый мужчина в зрелом возрасте, с тёмно-голубыми глазами, немного похожий на актёра Юрия Беляева. Я видела. А любовь – это то, что стоит в глазах женщин, которые торчат у «Крестов» и смотрят в ту сторону, где, по их предположениям, сидит муж-отец-брат-сын. Это сильное чувство, приносящее очень много вреда.

Слава Богу, мужчины, как правило, женщин не любят. Возможно, так было не всегда, поскольку в дальней генетической памяти женщин сохранилось некое воспоминание о том, что когда-то их любили. Просто так, ни за что. Это положение вещей сильно испортило женщин. Они перестали развиваться умственно и вообразили, что и без этого хороши. Некоторые женщины до сих пор остаются при этом малопочтенном убеждении и ведут себя как при старинном положении вещей. Это выглядит трагикомически. Но большинство, конечно, давно смекнуло что к чему.

Возле женских тюрем никто не стоит, и с жёнами-алкоголичками разводятся десять мужей из десяти. (Когда современные мужчины говорят о любви, я просто не понимаю, о чём они говорят, мне не удалось установить, что они имеют в виду, скорее всего, какую-то разновидность собственнического чувства, наложенную на основной инстинкт.) Поэтому женщины изо всех сил стараются быть лучше или хотя бы красивей. (Отсутствие любви очень способствует развитию человеческой личности.) Любовь – женское чувство: хлебом их не корми, дай кого-нибудь полюбить. Просто так, ни за что. Мужчины, которых любят просто так, ни за что, не стараются быть лучше и красивей (зачем?), а наоборот, распускаются и портятся.

Это грустный факт: женщины губят мужчин любовью. Искренние, сильно чувствующие русские женщины губят русских мужчин своей любовью. Любовь развращает мужчин. Они перестают совершенствоваться. Все красавчики, к примеру, – пьяницы и развратники, за редким исключением. А почему? Потому что любящие женщины растлевают их огромным количеством даровой, незаслуженной любви, которой они недостойны. Обливают золотом дерьмо.

Мамочки начинают, жёнушки продолжают, а доченьки приканчивают: и вот, по Земле бодро двигается очередная мужская тварь, очередной опарыш природы, обслюнявленный ополоумевшими бабами, которые при этом воображают, что они заняты богоугодным делом.