Вред любви очевиден

Мише понравился и маленький оркестр, и скромные декорации из холстинки, и внимательная и притом непринуждённая публика. Маша, конечно, надула режиссёра, и «красочки» злости в ней никакой не было. Чудная, вольная стихия разливалась по маленькой сцене – там смеялось и пело лёгкое, счастливое дитя другого мира. Откуда она могла знать, когда и кого она полюбит? Её любовь была даром, счастьем, милостью Божьей. А дети земли любили мрачно и зло. «Моя Кармен!» – «Нет, моя!» А она была – ничья, Божья. Миша боялся, что Маша вдруг сделает что-нибудь не так, пошло, безвкусно, неправильно, – но она всё делала «так», легко и правильно.

Публика Машу оценила, видно, уже были специальные, «на Машу» пришедшие зрители.

Миша принёс с собой букет роз и всё не знал, куда его девать – то на коленях подержит, то на пол положит.

Маша Мишу на поклонах узнала, подмигнула и сделала жест рукой – мол, заходи.

Миша стучится в гримёрку.

– Уно моменто, синьоре! – кричат девичьи голоса, – заходите.

Маша уже переоделась, стирает грим.

– Вот молодец! – ободряет она Мишу. – Обещал – и пришёл. Уважаю я таких людей!

Миша протягивает букет.

– Сто лет не был в опере и ещё сто лет не пойду, чтобы не стирать впечатление.

– Был кайф?

– От вас – каждую секунду.

Девочки жужжат, хихикают, разглядывают Мишу.

– Мужчина, что вы делаете сегодня вечером? – спрашивает одна весёлым басом.

– Цыц, развратницы, – говорит Маша. – Это не спонсор.

Вбегает Герцель:

– Надула, зарезала! – и он целует Маше руку. – Победила. Будем спорить! Завтра в одиннадцать, – и убегает. Мише он не понравился, посмотрел волком.

– Это режиссёр, Лев Герцель, – объясняет Маша. – Как вам постановка?

– Много фокусов. Я бы сделал проще, раз есть такое чудо, как вы, – зачем выдумывать фокусы?

– Вы попробуйте, скажите это режиссёрам. Вы старомодный учитель.

– Да, я консерватор.

Заглядывают ещё лица, хотят видеть Машу.

– Позвольте пригласить вас на ужин, – говорит Миша.

– На ужин? Вы на машине?

– Да.

– Тогда едем. Только с людьми раскланяюсь, хорошо?

Маша кидает цветы на заднее сиденье, усаживается рядом с Мишей.

– Куда едем?

– На Ленинградке одно местечко мне как-то приглянулось.

– А вы рядом живёте?

– Наоборот, в другом конце.

– А, правильно, подальше от семьи. О, кстати о семье. Чуть не забыла.

Маша включает мобильный, набирает номер.

– Привет, зайчик. Да только включила. Сейчас заеду в одно местечко и часа через два буду дома. Прошло? Что прошло? Карменка? Как всегда. Будешь приставать – вообще приду утром. Или совсем не приду. А нечего связываться с нами, с Карменами. Живи с Иолантами. Пока.

– Коротко и ясно, – фыркнул Миша.

– Это у меня, знаете, мужчина переходного периода.

– Муж? Тот Юра, что был у Ирины Леонидовны?

– Ну да. Только он не муж, а как теперь говорят – как бы муж.

– Типа муж.

– Ага, – смеётся Маша. – Моими делами занимается.

– Типа директор.

– Мне нужен покой, – говорит Маша, – покой и воля. Мне любить нельзя.

– Мне тоже, – спокойно отвечает Миша.

– Но мы ведь ничего такого и не собираемся, правда?

Миша резко тормозит машину у обочины и целует Машу. Она отстраняет его – далеко не сразу.

– Это что такое? Это теперь так принято у педагогов? Схватил, слова не сказал. Ещё я понимаю после ужина. Но до ужина – это я не понимаю. Приставать к усталой, голодной певице! Как не стыдно! Чему ты научишь Мотю?

Миша молча смотрит ей в глаза.

Миша и Маша в просторном пивном ресторане.

– А, пропадать – так с музыкой, – говорит Маша, – давай ещё по кружечке. Мне совсем пива нельзя. Сразу вес набираю.

– Говорят, голос надо кормить и поить. Помнишь, раньше певицы были какие… убедительные.

– Да это вообще вопрос денег. Я имею в виду внешность… А у меня пока с деньгами напряжёнка, так если позволю себе что вечером – приходится назавтра, как в старину, пост-молитва… Ну, так давай дальше рассказывай. Вернулся ты из армии в Саратов…

– Вернулся из армии, добил университет и завёл, знаешь, такой кружок не кружок, клуб не клуб – для умных ребят. У меня своя методика. Стали мои ребятки высоко забирать – выделяться стали, понимаешь. Тут приехал понтовый парень из Москвы, сманил меня в столицу. Организуем, говорит, колледж, лучший в мире, ты директор, нет – подумал, говорит, директора я тебе дам, крепкого хозяйственника, а ты будешь заместитель по всем учебным и творческим делам…

– Кинул?

Миша машет рукой.

– Это не рассказать! Как я влип, ты бы знала. Чуть уголовного дела на меня не завели. Афёра чистая… Крепкий хозяйственник два года получил. Ну, тут я… с Леной познакомился, Даша родилась…

– Старая, старая сказка, – засмеялась Маша.

– Нет, я не собираюсь погрязать в быту.

– На книжку свою надеешься?

– И на книжку надеюсь, и на Бога надеюсь, и сам не плошаю. А тебе надо в театр, в настоящий.