Вредитель Витька Черенок

— То-то, что нету! Радуйся! — хохотнул Ленька. — А то бы пару по шее схлопотал! — Он подошел к краю обрыва, посмотрел вниз и крикнул: — Санчо! Снимай майку!

В следующую минуту Костины пшеничные брови поднялись кверху, а рот раскрылся так широко — хоть яблоко засовывай. Удивляться было чему. К Леньке молча подошел щуплый, узкогрудый мальчишка и, вместо того чтобы снять свою зеленую, порванную у ворота футболку, принялся стаскивать майку с Леньки. Тот лишь поднял руки, наклонил голову и, кривя рот, сердился:

— Бегемот! Куда тянешь? Разорвать хочешь?..

Стянув с потной Ленькиной спины майку, Санчо аккуратно положил ее на траву. Затем расстегнул на руке своего повелителя ремешок от часов, приложил их к уху, послушал и спрятал в карман.

А Ленька, стоя над обрывом, картинно подвигал бронзовыми плечами, поиграл мускулами и замер.

— Приготовиться! — скомандовал он сам себе и раскинул в стороны руки. — Пуск!

Тело его, описав широкую дугу, с шумом расплескало плотную синь воды и ушло в темную глубь.

Теперь и Эдик удивился. Прыжок классный! Конечно, это никакие не двадцать метров, а не больше пяти-шести, но все равно — здорово! Как ракета!.. Здорово-то здорово, да только не убраться ли им с Костей отсюда поскорей… И только Эдик подумал об этом, как понял: беды не миновать. Заметил их Ленька. Точно. Вон вышел из воды и смотрит на них, улыбается. Эх, дураки! Сразу не догадались смыться. Теперь поздно.

Неторопливо, чуть загребая мокрыми ногами песок, Ленька подошел к ним.

— Привет, мальчики!

Ничего не услышав в ответ, он провел ладонью себе по лицу и словно вместе с каплями воды стер и улыбку.

— Почему не на футбольное поле явились, а здесь валяетесь? Ультиматум мой получили?

Эдик ощутил противную дрожь в пальцах. Он сунул руку в песок и, не поднимаясь, не глядя на Леньку, тихо проговорил:

— Ну, получили…

— Хорошо. А еще там было написано, чтоб фонарик принесли к двенадцати часам. А сейчас… — Ленька повернулся к обрыву, где стояли его ребята, и крикнул: — Санчо! Сколько на моих кремлевских?

Санчо вытащил из кармана часы, посмотрел на них, поднес к уху.

— Не идут. Опять остановились…

— Я тебе дам — остановились! Бегемот! Потрясти не можешь? Который, спрашиваю, час?

— Без семи минут два.

Ленька снова повернулся к Эдику и Косте. С укором покачал головой.

— Слышали — сколько?.. Нехорошо. Там же по-русски было написано: к двенадцати часам… Ну, ладно, на первый раз прощаю. Точка. Давайте фонарик!

Костя вздохнул, насупил брови-щеточки.

— А мы не принесли, — приглушенным басом сказал он и посмотрел Леньке прямо в глаза. Чего уж тут изворачиваться, решил Костя. Будь что будет. И добавил: — Ты — хитрый. Отдай тебе на три дня, а потом и не вернешь. А фонарик почти пять рублей стоит…

Ленька стиснул кулаки.

— Значит, я трепач, да?.. — заорал он. — А ну, встань! Бегемот! Я не привык бить лежачих… Кому говорю — вставай!

Ленька толкнул Костю ногой в бок.

Тот сердито засопел. Но послушался. Не ждать же, когда тебя ногой по носу треснут. Подхватив на всякий случай одежду, Костя встал перед Ленькой. И Эдик разом с ним поднялся с земли. Смотрел на Леньку зло, вприщурку, закусив тонкие губы.

Ростом Эдик лишь чуть-чуть уступал Леньке. И грудь у него была широкая, и мускулы вполне приличные. Да и Костя на вид не слабей.

Все это Ленька понял с первого взгляда. «С двумя тяжело придется, — подумал он. — Ладно, тогда так». Сунул в рот пальцы и оглушительно засвистел:

— Санчо! Мишка! Жаба! Окружайте!

Именно этого больше всего боялся Костя. Отступая, он потянул за собой Эдика. Шепнул: «Бежим».

Эдик еще колебался. Но когда увидел, что ребята спускаются с бугра и обходят их, он забыл о всяком мужском достоинстве и вместе с Костей пустился наутек.

Сначала Ленька бежал за ними, потом остановился и крикнул вдогонку:

— Не принесете фонарик — все равно отлупцуем! Так и знайте. Точка!

Домой они возвращались злые и униженные. Вдобавок заблудились. Оттого, что не той дорогой пошли. Как только избавились от погони, сразу попали на какую-то незнакомую улицу. Шли, шли, сворачивали, вроде бы уже и своя улица должна быть, а ее все нет. Опять свернули — не та.

— Улица Андрея Репина, — вслух прочитал Костя на домовом указателе. — Художника, что ли? У кого картина такая — бурлаки тянут по Волге баржу?

У Эдика не было никакого желания вести разговор о картинах.

— Сам ты баржа! Художника Репина Илья Ефимович звали. А этого — Андрей.

Костя не обиделся.

— Кто же тогда этот Репин?

Эдик, мрачно глядя под ноги, не ответил.

— Наверно, какой-нибудь… в войну погиб. Герой, в общем, — высказал предположение Костя.

И Эдик про себя решил, что Андрей Репин — один из погибших в войну героев. Может быть, жил здесь. Герой… Уж он-то бы не испугался мальчишек. Не убежал бы, словно заяц.

Жребий

Это было хорошее место для игры в мяч. Очень хорошее. И главное, недалеко от дома. Всего четыреста восемьдесят шагов, как подсчитал Костя. Это в сторону леса, где кончались дома, за неглубоким оврагом, на дне которого журчал чистый и прохладный ручей.