Вредители (СИ)

Школьник был уже достаточно пьян, чтобы перейти к анализу стратегий генерального штаба.

- Говори,- сказал директор школы,- Будем считать, что это сочинение на вольную тему.

- Смерть героя - это не просто смерть и исполнение долга. Смерть героя - это не просто возможность очистить его образ от оплошностей и нелепостей. Всё и сложнее и проще. Представляете, это так просто понять,- на этом месте Кимитакэ почти рассмеялся,- что я думаю, мало кто даже в нашей стране на это способен. А ведь и понимать нечего - достаточно приглядеться. Может быть, где-то в России или во Франции и живёт прямо сейчас такой понимающий человек - но не у нас. И это делает нас весьма уязвимыми.

- Так покажи мне это!

- Всё дело в том, что жизнь случайна, изменчива, и невзгоды преследуют каждого,- начал Кимитакэ.

- Ты говоришь, как монах.

- Если для того, чтобы вы увидели, мне придётся пойти в монахи - я готов…

- Голова у тебя и так достаточно острижена. Продолжай.

- Так вот, что же следует из этой случайности, изменчивости и невзгод если посмотреть с точки зрения искусства? И если, к примеру, в европейском романе есть главный герой, сюжет, начало, конец, название, мораль, текст разбит на главы - то в подлинном происшествии сложно выделить главного героя, однозначный сюжет, несомненное начало и бесспорный конец. И уж тем более сложно найти мораль. Поэтому если вы где-то видите историю из жизни, из которой торчит мораль - это история либо придуманная, либо рассказчик чего-то не договаривает.

- А если писать роман о событии, которое уже произошло? К примеру, такое интересное тебе Восстание Молодых Офицеров.

- Тут, конечно, от автора всё зависит,- заметил Кимитакэ,- Искусный автор может написать роман о Восстании Молодых Офицеров, а само восстание при этом не показать. К тому же, у Восстания были причины. И были последствия. Про них тоже надо рассказать, а это дополнительные главы. Даже неясно, не обернулось ли их поражение победой - ведь идеи Восстания были возвышенны и благородны. Я скажу даже больше: Восстание Молодых Офицеров м само по себе произведение искусства, вроде театральной постановки. Конечно, оно необычно. Но ведь это не наука, не производство и не ритуал. Это просто некое событие с началом, концом и моралью. Даже на главы разбить можно.

- Так может быть дело в основной идее - в благородстве?

- Тут сложнее. В нашей древней литературе образцовым жанром считается не роман, как у европейцев, а дневник - который как раз тоже лишён и образцового сюжета, и начала, и конца. В принципе, и биографию можно рассказывать не в виде некой линии от колыбели до могилы, а просто в виде фрагментов, историй из жизни великого человека, которые можно читать в любом порядке. Так устроены “Записки из кельи” или, например, “Хагакурэ”. Такое изложение сохранит изменчивый образ куда лучше, чем обычная биография: ведь очень часто пересказ меняет смысл истории на противоположный. В школе нам рассказывают, что, к примеру, Фукудзава Юкити был великим просветителем, который отдал все силы возрождению Японии и постижению европейских наук. Но если вы рискнёте прочитать его сочинения, у вас сложится совсем другое впечатление об этом человеке. Большая удача, что эти писания ещё переиздаются, но уже не читаются. Потому что даже среди европейцев и корейцев сложно найти человека, который бы так оскорблял японский народ и настолько сильно его ненавидел. Его раздражало в японцах всё - и наши женщины, и наш язык, и даже обычай сидеть в нужнике спиной ко входу. Образ Фукудзава-сэнсэя, который предстаёт перед читателем, напоминает не великих учителей древности, вроде Конфуция, Лао-цзы или монаха Догэна - а скорее Смердякова из романа Достоевского. Но он сам давно мёртв и сочинения его мертвы - и только в таком виде Фукудзава-сэнсэй может внушить уважение.

- Может быть, всё дело в том, что достижения учеников и общая слава затмили его заблуждения? А печать портрета и переиздание книг - просто отвлекающие манёвры. Едва ли кто-то сейчас будет заучивать наизусть «Стихи с названиями всех стран мира». Да и «Положение дел на Западе» с тех пор весьма изменилось.

- Тут есть и другое. Если человек творит искусство - не важно, в какой форме, потому что просвещение и война тоже искусство - то рано или поздно у него возникает соблазн: а что если превратить свою жизнь в роман? Причём в европейский роман - ведь такие романы нравятся простым людям. Чтобы оправдать начало и создать невероятный финал. И в финале непременно что-нибудь грандиозное: скандал, катастрофа, смерть прямо на сцене. Что угодно, чтобы пленить зрителей.