Вредная привычка жить

    – За то, что он Селезнева убил, начальника твоего, то есть.

    – А он скажет, что не убивал.

    – Как это он скажет, что не убивал? – возмутилась Солька. – Мотив есть, и вообще…

    – Какой мотив? – поинтересовалась я. – Три миллиона долларов? Тогда вся милиция бросится искать эти миллионы, да и вообще: мы-то по сюжету откуда о них знаем?

    – Так у нас же кассета, – все еще не понимала меня Солька.

    – Я-то знаю, что кассета, но ты хочешь, чтобы мы признались во всем? Как мы нашли эту самую кассету, как все спланировали, как сначала обчистили гараж, а потом и дачку, и что теперь моя мама варит картофельный суп из картошки, пропахшей насквозь долларами и нашей судимостью, – ты этого хочешь?!

    – Что ты кричишь? – возмутилась Солька. – Но надо же что-то делать!

    – Получается, – сказала Альжбетка, – что даже когда мы найдем этого человека, мы никак себя защитить не сможем?

    – Получается, – передразнила я.

    – Его можно убить, – наивно хлопая глазами, сказала Солька.

    – Тебе надо было идти киллером работать, – сказала я, – а ты, дурочка, ботанику преподаешь! Да ты в жизни хоть на одного дождевого червяка наступила? Ты что такое вообще говоришь?

    – А мы Альжбетку попросим, она с ним переспит – и все, его как и не бывало, нам надо будет только с телом повозиться…

    Альжбетка отвесила Сольке такой подзатыльник, что та, качнувшись на стуле, рухнула на пол.

    – Ты что?! – вскричала Солька, вскакивая и набрасываясь на Альжбетку.

    – Молчать! – заорала я, и девчонки притихли. – У нас есть два варианта… – продолжила я.

    Девчонки непонимающе уставились на меня.

    – Первое – побег, второе – вернуть деньги Воронцову. Рассмотрим первый вариант. Мы располагаем бешеной суммой денег, а что нас держит здесь? Да ничего. Уедем на полгода в глушь какую-нибудь, про все случившееся забудут, этот вот тип, – я потрясла в воздухе письмом, – возможно, отстанет, а потом мы вернемся и купим себе здесь хоромы в другом районе. Просто начнем новую жизнь.

    Скажу честно, я сама не верила в то, что говорила… Не то что не верила, а это просто – не мое, я так не поступаю.

    Мне как-то всегда хотелось просто жить – тепло и уютно, пить чай, смотреть в окно и злиться на свою маму, мне хотелось иногда бездумно бродить по улицам, кормить уток в пруду неподалеку от дома или заниматься еще какой-нибудь ерундой… Мне хотелось просто жить. И, наверное, не будь девчонок, я бы просто отнесла эти деньги Воронцову: не из благородства души, а потому что… не стоит оно того… и потому что он бы, наверное… обрадовался… и все бы понял.

    Но есть еще Солька и Альжбетка, и для них эти деньги – возможность встать на ноги, и мы столько сделали ради этой победы, что уж если отступать, то с карманами, набитыми золотыми монетами, а не медяками.

    – Ты это серьезно? – спросила Альжбетта.

    Я молчала.

    – Мне надоел этот клуб, и вообще, я уже стара для всего этого, я за то, чтобы уехать, – продолжила Альжбетка.

    – Как это нас ничего не держит? А Славка? Как же Славка? – спросила Солька.

    Мне тоже хотелось сказать – а как же Воронцов?.. Ведь он тоже держит меня… держит…

    – Есть еще вариант: мы возвращаем деньги фирме и живем как ни в чем не бывало, а Воронцов решит все наши проблемы, – сказала я.

    – Ты что?! – Солька выхватила у меня чашку и в гневе бросила ее на пол. – Это же такие деньги! У нас такого шанса никогда в жизни больше не будет!

    Я перевела взгляд на Альжбетку. Ну же, скажи, что тебе этого всего не надо, скажи, что лучше довериться Воронцову, Альжбетка, ведь ты же понимаешь… Скажи!

    – Солька права: мы потом и кровью заработали эти деньги, мы делали все, что могли и не могли, это уже наше! И мы это никому отдавать не будем! Если нам никак от этого шантажиста не отвязаться, значит, уедем куда глаза глядят, а потом вернемся и будем жить по-королевски.

    Это было для меня приговором.

    – А как же Славка? – взмолилась Солька.

    Это была моя последняя надежда.

    – Его мы известим… потом, и он к нам переберется, – предложила Альжбетка, – это вопрос решаемый.

    – Анька, а ты-то что молчишь? – спросила Солька.

    – Да будет так, – сказала я.

    Мы налили себе чаю, помолчали, Солька похрустела печеньем, а потом спросила:

    – А вдруг он до нас доберется?

    – Каким образом? Мы же будем грамотно заметать следы, – сказала я.

    – Через твою маму.

    Вот уж за кого я не беспокоилась, так это за свою маму.

    Я набрала ее номер, протянула трубку Сольке и сказала:

    – Спроси меня.

    Моя мама ответила на звонок, и Солька сразу среагировала:

    – Здравствуйте, а Аню можно?

    – Какую Аню, здесь нет никакой Ани, вы по какому номеру звоните, Аню им подавай, ошибутся и не извинятся, вы, девушка, кто, вы по какому вопросу, я вот сейчас на телефонную станцию позвоню, и ваш номер вычислят, и тогда я вам такую Аню покажу…

    Было плохо слышно, но, так как мы притихли, ни одно слово не пролетело мимо нас. Солька положила трубку.

    – А она вообще знает, что тебя Аней зовут? – спросила она. – Ведь ты раньше с ней жила…

    Я скривилась.

    – Да-а, – растянула Солька, – я за твою маму спокойна.

    – Надо же решать, – помедлив, сказала Альжбетка, – когда мы все это сотворим?