Вредная привычка жить

    Я металась по приемной и боялась, что Любовь Григорьевна с перепугу наломает дров, но Илья Дмитриевич вышел спокойным и, пожелав мне удачного дня, удалился. Я бросилась в кабинет своей тонюсенькой начальницы.

    – Ну что? – спросила я.

    – Поздравил, – теребя блокнот, выдохнула Любовь Григорьевна.

    – Это понятно, а что сказал, когда свадьба, я имею в виду?

    – Аня!

    – Ну да, ну да, я знаю, что такие дела так быстро не делаются.

    – Он пожелал мне личного счастья, – засмущалась Любовь Григорьевна.

    – Уже лучше, а вы случайно не сказали ему, что подобное счастье у вас возможно только с ним?

    – Аня!

    – Ладно, что-нибудь придумаем… Что подарил?

    – Чайник.

    – Мило, хорошо, что не кастрюлю.

    Люська с Викторией Сергеевной подарили комплект постельного белья. Это правильно, это нам скоро пригодится, надеюсь, им хватило ума подарить двуспальный.

    Так прошла половина моего рабочего дня. Любовь Григорьевна все время просила вазы, но они закончились еще в десять часов.

    – Что же мне делать с этими цветами? – спросила она меня, заливаясь краской стыда от всеобщего внимания.

    – Можно я брошу их к вашим ногам, наверняка ни одна душонка этого не делала. Вы потом будете долго вспоминать, как стояли на холме из роз и слезы счастья текли по вашим щекам.

    – Что ты, что ты, надо обязательно найти вазу!

    Я сходила к уборщице, взяла у нее два ведра, обернула их бумагой от факса, налила воды, поставила цветы и все это водрузила на подоконник Любови Григорьевны.

    – Ты очень внимательный и ответственный сотрудник, – произнесла счастливая женщина.

    – Да, кстати, я вам ничего не подарила, примите это от меня.

    – А что это?

    Я положила маленькую коробочку на стол.

    – Откройте, когда я выйду.

    – Она взорвется?

    – Нет, на всех, знаете ли, тротила не хватает.

    Я вышла в приемную и села за стол: надо было обдумать, как намекнуть Крошкину, что его счастье уже близко.

    За мной в приемную выскочила Любовь Григорьевна.

    – Спасибо огромное, – сказала она, держа в руке маленький брелок с плюшевым медвежонком, – это так трогательно!

    – Ну трогайте его, если хотите, – сказала я, улыбаясь.

    После обеда я засуетилась: притащила Любовь Григорьевну в приемную и посадила ее на стул около кабинета Селезнева.

    – А где у нас опять Петрович? – спросила я. – Мог бы и появиться, чтобы хоть вас поздравить.

    – Не знаю, он стал что-то реже приходить и даже не предупреждает ни о чем.

    – Тем лучше.

    – Почему?

    – Зачем мне так много начальников?

    Я сунула в руки Зориной первую попавшуюся папку и сказала:

    – Что бы ни происходило, вы сидите и изучаете эту дребедень, на меня особого внимания не обращайте, как будто вы заняты, понятно?

    – Да, но зачем все это?

    – Любовь Григорьевна, вы же умная женщина?

    – Да.

    – Вы ведь все можете?

    – Да.

    – Вы хотите замуж за Крошкина?

    – Да… то есть нет, то есть… опять эти твои штучки!..

    – Слушайтесь меня, вот и все.

    Я села за стол, взяла стопочку бумажек для заметок, на каждой написала одно и то же и сложила их в красивенькие маленькие треугольнички.

    Любовь Григорьевна время от времени поглядывала на мои действия и нервно щурилась.

    – Сколько лет нашей фирме?

    – Лет пять.

    – Отлично!

    Я набрала номер Крошкина и сказала:

    – Илья Дмитриевич, это Аня. У нас тут беспроигрышная лотерея, Валентин Петрович велел организовать, в субботу пять лет нашей фирме, вот и балуем сотрудников, вы уж зайдите, пожалуйста.

    – Ты что делаешь? – забеспокоились тоненькие очки на тоненьком носу.

    – Я даю вам обоим шанс! Иногда, чтобы разглядеть чьи-то глаза в толпе, нужно просто поднять от земли голову. У меня есть подруга, Солька, она учительница ботаники, я как-нибудь попрошу ее рассказать вам о брачных играх между животными. Сидите и изучайте папочку.

    – Но ботаника не занимается… – начала Любовь Григорьевна, но я остановила ее взглядом.

    Крошкин пришел минут через пять.

    – Спасибо, что пришли, – заулыбалась я, – а то никого не дозовешься.

    Я положила треугольнички в ряд и сказала:

    – Тяните, лотерея все равно беспроигрышная, так что больно не будет.

    Илья Дмитриевич улыбнулся и решительно взял судьбоносную бумажку. Собственно, судьбоносными были все бумажки.

    – Ну так разворачивайте и читайте, – потребовала я.

    Шея директрисы стала предательски расти в длину: любопытство брало свое. Я забарабанила пальцами по столу, давая ей понять, что подобное поведение неуместно. Любовь Григорьевна вздрогнула и ушла с головой в папку.

    – Два билета в театр, – объявил Илья Дмитриевич.

    – Поздравляю! – сказала я и торжественно пожала руку намеченному мужу своей директрисы.

    – Спасибо.

    – Вы уже решили, с кем пойдете? – поинтересовалась я, доставая билеты из верхнего ящика стола.

    Здесь я здорово рисковала, ибо от его ответа зависела не только судьба Зориной, но и ее дальнейшее психическое состояние.

    – Нет… – замялся Илья Дмитриевич. – Мне как-то даже не с кем…

    Я вздохнула с облегчением, возвела глаза к небу, мысленно подпрыгнула и также мысленно заискрилась от удовольствия. Любовь Григорьевна, по-моему, вообще перестала дышать.

    – О! Так что ж тут думать, не пропадать же билетам? Любовь Григорьевна, вы что делаете в это воскресенье?

    – Что? – Любовь Григорьевна поправила очки.